— Зафиксирую в неподвижном положении и буду ждать приезда скорой и молиться о том, чтобы она добралась как можно быстрее. Сделаю по уколу обезболивающего и противошокового.

Справку о законченном четвертом курсе медуниверситета я им уже показала. И была уверена, что иметь дело мне придется максимум с рассеченной бровью да сломанным носом. Фёдор Иванович рассказал о своей работе все в подробностях. Я совершенно не понимала, зачем меня "экзаменуют"!

Но видела, что тому из мужчин, кто представился Игорем Стариковым, нравятся мои ответы — он иногда чуть улыбался уголками губ. Второй же — Антон Радулов — был абсолютно серьезен, словно не понимал шуток.

— Что такое этибонд? — снова спросил Стариков.

— Эти Бонд? Семейство Джеймса Бонда? — невинно хлопая глазами, заявила им, но потом, конечно, исправилась. — Шовный материал. Плетеная лавсановая нить, используемая, в основном, в кардиологии. Слушайте, ну, какой смысл задавать вопросы? Вам же практик нужен? Не теоретик? Я ж будущий хирург! Давайте я вам что-нибудь отрежу, а потом пришью обратно, и вы сразу поверите в мои способности?

— Нет, резать не нужно. Я надеюсь, ваше чувство юмора не намного превосходит ваши профессиональные качества, — серьезный Радулов встал из-за стола и подошел к окну. Я проследила за его взглядом — он наблюдал за тем, как Агния с мальчиком кидают друг другу мяч через волейбольную сетку.

— Оно даже немного уступает им. Чуть-чуть. Ну, что? Берёте меня? — а про себя добавила "хватит уже ходить вокруг да около"!

На минуту я испугалась, что могла переборщить, но Радулов кивнул утвердительно, и я получила работу! А заодно и полное убеждение, что где-то там, на небесах или в другом каком-нибудь очень важном месте наш с Захаром будущий союз уже одобрен! Печать поставлена, я согласна. Дело за малым — поставить в известность об этом мужчину!

Агния

Вероника, похоже, влипла основательно — глаз не сводила с Захара до самого вечера, занимала разговорами, стоило только ему подойти к нам. И, по всей видимости, совершенно не собиралась ехать домой.

А теперь, после ужина, когда мы с Аликом отправились с разрешения Антона на речку — мальчики шли ловить рыбу на вечерней зорьке, как мне было рассказано, а Алик захотел посмотреть, — Вероника увязалась за нами.

Несмотря на, скорее всего, еще ледяную воду, Захар купался. По татуировкам на плечах было видно издалека, что это именно он. И, конечно, Вероника упросила мальчишек забросить удочки именно здесь, чтобы к нему поближе быть. Мы уселись на берегу и увлеченно следили за поплавками, слушая байки любителей-рыболовов Арсения, которого все звали Арс, и Гриши — Мерца.

Потом из воды вышел Захар… Даже я подвисла, рассматривая его — хоть и старалась делать это незаметно для окружающих. Просто античный бог, а не парень — мускулы так и играли на всем его теле, особенно на прессе! Загорелый, высокий, плечистый, с узкими бедрами, затянутыми в тугие плавки! Никогда не скажешь, что ему нет ещё и двадцати!

Вероника шумно сглотнула, возвращая меня с небес на землю. А когда он, вытеревшись, подошел к нам и сел рядом, бросилась в атаку:

— Ты учишься где-то или только боксом занимаешься?

Нужно сказать, к её чести, что сегодня она вела себя вполне себе достойно — не строила глазок, не делала пошлые намеки, как это бывало в тех случаях, когда Веронику накрывало любовью. Уж мне ли, её лучшей подруге с детсадовского возраста, не знать, как эта девушка умеет идти по головам, не останавливаясь ни перед чем, если ей что-то надо!

— Учусь, — ответил парень. — В физкультурном. Скоро сессия. После боя буду экзамены сдавать.

— Вышка? — прищурилась Вероника.

— Нет, в колледже, — спокойно ответил он.

Я знала подругу. Образование для неё было чуть ли не важнее жизни! А тут — всего-то колледж! Но, видимо, приложило её неслабо — она продолжала восхищенно смотреть на Захара и задавать ему вопросы.

А я, радуясь передышке — Алик был увлечен рыбной ловлей, задумалась о своём. Мне здесь нравилось. Казалось, что я попала в детский лагерь — ощущение какого-то праздника, предстоящей радости, счастья, не покидало меня. Почему-то я была абсолютно уверена, что здесь со мной ничего не может случиться! Почему? Все просто — здесь был Антон Радулов. Аура этого человека чувствовалась во всем — даже вдалеке от него, на речке, мне казалось, он приглядывает за нами. Но приглядывает вовсе не с той целью, чтобы быть в курсе событий, а потому что привык защищать и оберегать всех, кто живет в его доме.

Об Антоне Радулове думалось как-то странно — хотелось думать, не отвлекаясь ни на что вокруг. Какое-то сладкое волнение, незнакомое томление охватывало не только разум, но и, казалось, всё тело, стоило только вспомнить, как проснулась вчера вечером в его объятиях, от его поцелуя! И если ночью и даже сегодня утром я вспоминала этот невозможный поцелуй со стыдом (за кого он меня принял!) и ужасом (а что если бы он не остановился и не отпустил меня!), то сейчас почему-то всплыли совсем другие воспоминания: твердые, но при этом нежные, губы, запах шампуня или геля — что-то морское, свежее… Его язык, забравшийся мне в рот…

Вот так, с языком, меня еще никто никогда не целовал! Хотя, если подумать, меня по-настоящему никто и не целовал! До Антона Радулова. И пусть это была ошибка! Пусть он принял меня за другую женщину! Он целовал! Значит, наверное, хотел это делать…

— Так что, поедете со мной? — вопрос Захара вывел меня из задумчивости, и я с ужасом поняла, что, погрузившись в собственные мысли, даже про ребенка забыла! К счастью, он был на месте — пытался снять с крючка маленькую серебристую рыбку.

— Поедем, — за нас двоих ответила Вероника.

— Нет, я, наверное, нет, — хоть Радулов и сказал, что Алик будет с ним ночевать, всё равно это как-то неправильно было — меня взяли нянькой для мальчика, с проживанием, значит, я и должна жить здесь, а не гулять ночами! Да и не было у меня особого желания куда-то ехать — как потом после бессонной ночи я бегать буду, как с Аликом сидеть, если глаза слипаются! Вот об утренней пробежке думалось совсем по-другому — даже сердце замирало, когда понимала, что там увижу Антона! И так хотелось позволить себе помечтать о нем! Так хотелось прогнать прочь назойливые мысли о его жене и поверить, что вот эти нечитаемые взгляды его, которые иногда я ловила на себе — это не потому вовсе, что он не доверяет мне, как няньке, а потому, что я интересна ему, как женщина! И пусть такое невозможно! Пусть между мною и взрослым, состоявшимся мужчиной, имеющим семью и ребенка, — пропасть! Пусть никакого будущего нет и быть не может! Пусть! Мысли неудержимо крутились возле Антона, и я ничего с собой поделать не могла…

Как ни пытались Вероника и Захар меня уговорить, я наотрез отказывалась и совершенно не замечала, что моим отказом расстроен парень и обрадована подруга! Об этом поняла только вечером, когда, отдав мальчика отцу, вернулась из душа.