— Когда-нибудь я всё расскажу, как там оно было, — посулила она, глядя в сторону. — Знаешь, как вспомню — а тебя рядом нет, — так плачу. Словно брошенная белошвейка.

— Всемогущие Древние, да почему же «белошвейка»?! И с чего ради «брошенная»?!

Уголки её губ слегка дрогнули — в грустной улыбке.

— Обычно героини слезливых девичьих сказок — именно белошвейки. Во скольких мирах побывала, а несчастнее белошвеек никого, наверное, и не найти. Но я тебя туда не пущу. Нечего тебе там делать, милый мой…

— Где? Возле несчастных белошвеек?

Наконец-то улыбнулась по-настоящему. Боль уходила, пряталась где-то в глубине души; но оттуда я её изгоню всё равно, пообещал сам себе Познавший Тьму. Рано или поздно.

— Возле белошвеек тем более нечего! Нет, дорогой мой Хедин, Новый Бог и всё прочее, умирать я тебе не позволю. Хватит того, что умирала я.

— Хорошо-хорошо. Давай тогда просто ничего не говорить?

— Я всё ждала, когда ты, наконец, предложишь, — глаза её лукаво сощурились — за миг до того, чтобы закрыться, когда они оба забылись в поцелуе.

* * *

— Никогда не понимала, как ты вообще жил без меня, — фыркнула Сигрлинн. Скрестив руки на груди, она стояла возле узкого стрельчатого окна парящего замка. — У тебя же тут даже кухни считай что и нету!

— Уж не решила ли ты взяться за стряпню?

— Когда-то я это делала неплохо! — отрезала Сигрлинн, окидывая суровым взглядом пустой покой, где не было ничего, кроме нескольких грубо сколоченных столов да огромного очага с вертелами.

— Ну… да, — признался Хедин. — Но, знаешь ли, положение Бога всё-таки имеет свои преимущества.

— Какие это? Птицы небесные в клювах своих доставляют тебе амброзию и нектар?

— Э-э-э… н-нет. Обычно у меня кашеварят гномы.

— Что-о?! Гномы? И ты ешь их стряпню?

— Чем она тебе не угодила? Еда простая, без изысков, но вполне. Пиво, опять же.

— И гномояд!

— О, и ты о нём наслышана? Да, гномояд. Но пропустить стопку для аппетита…

Сигрлинн в шутливом ужасе зажала уши.

— Слышать ничего этого не хочу! Помню, у тебя… всё поустроеннее было.

— Там эльфы старались, — вздохнул Познавший Тьму. — Как им откажешь?

— Главное, чтобы ты не «не отказывал» бы эльфкам, — засмеялась она. — А здешними делами я займусь. У нас ведь это в крови.

— Что именно?

— Наводить порядок! И не закидывать в рот на бегу чего попало.

— Си, видишь ли, просто это тело, как ты знаешь…

— Знаю. Но раз уж мы сохранили, гм, удовольствия одного сорта, почему бы не сохранить и другие?

— Это тебе Ракоту надо сказать.

— Ну да. И он, войдя в роль варвара, будет жарить над огнём кабанью ногу, насадив на собственный меч!

— А как надо? — робко осведомился Познавший Тьму.

— Скоро узнаешь! — грозно пообещала Сигрлинн.

— Мне уже страшно, — улыбнулся он.

— Истинная волшебница на кухне — это да, это страшно. Или… постой. А кто я сейчас вообще?

— То есть как? Ты — это ты. Сигрлинн. Моя Сигрлинн.

— Верно. Но не только. Кто я, Хедин? Нашего Поколения больше нет, следовательно, я не Истинный Маг. Меня не избирало Упорядоченное, со мной не говорил Дух Познания, следовательно, я и не Новая Богиня. Кто же я тогда, Хедин? Я, дважды вырывавшаяся из смертных тенёт? Западная Тьма? Прекрасная Дама?

Он остановился, потёр лоб. Помолчал.

— Трудно ответить, не правда ли? — Она смотрела ему прямо в глаза. — Да, никто не может отобрать у меня пройдённое посвящение. Но нет ни Столпа Титанов, ни Молодых Богов. Нет и следующего Поколения. Истинные Маги пали, Хедин. Вернее, ты уничтожил их.

— Я…

— Разве я сказала, что ты был не прав? Прав, стократно. И я жалею лишь о том, что не могла тогда сражаться вместе с тобой.

— Ты — Сигрлинн. Единственная и неповторимая.

— Что неповторимая, я знаю и так. Насчёт единственной не столь уверена. Всякие там Огненные Девы…

— Забудь о них. Серьёзно.

— Постараюсь, — фыркнула она. — Но дело не в этом. После того как мне удалось вырваться и я обрела себя, я так и не могу понять, кто же я. Кроме того, что я — твоя жена.

Познавший Тьму улыбнулся.

— Это самое главное.

— Разумеется! — отмахнулась она, но улыбку спрятать всё равно не успела. — Помнишь, когда-то мы заставляли весь мир проворачиваться вокруг нас?

— Конечно.

— А теперь мне это просто не нужно. Магия течёт сквозь Упорядоченное, и стоит только протянуть руку… Что это, Хедин?

— Мир мы по-прежнему можем повернуть. — Он смотрел на неё и действительно «не мог наглядеться». — На самом деле Истинные Маги всегда обращались именно к этим потокам. Просто не всегда сами об этом знали. «Поворот мира» — создание местного возмущения в магии, с тем чтобы…

— Узнаю Познавшего Тьму, — усмехнулась она. — Сейчас мы увязнем в головоломных магических формулах и схемах…

— Когда-то ты составляла их куда ловчее меня.

— Именно, мой дорогой. Вот потому-то я тебя и допрашиваю с пристрастием — кто я сейчас? Про Весы я уже наслушалась и теперь хочу знать — кто я на этих Весах?

— Ты умеешь задавать вопросы, Сигрлинн.

— Несомненно! — заявила она. Роскошные волосы воспарили над плечами, словно огненная аура. — Умею. И ещё очень хотела бы получить на них ответы.

— Я… постараюсь. Но для этого, боюсь, нам придётся обойти все три Источника. Начиная с Кипящего Котла и заканчивая Урдом.

— Что ж, если у тебя нету более срочных дел…

— Сигрлинн!

— Шучу, — улыбнулась она. — Я знаю, милый. Кристалл Эйвилль. След Дальних. Спаситель. Быкоглавцы и прочие слуги… то ли Дальних, то ли Падших. Война. Которая, если мне не изменяет намять, «есть вершина человеческого духа и судьбы».

— Надо же. Ты и это помнишь…

— Разумеется. Такое разве забудешь!

— Я же знаю, ты не сердишься по-настоящему.

— На тебя? Я никогда не сердилась на тебя «по-настоящему». Обижалась, да. Плакала — подобно брошенной белошвейке — тоже да. Но не «сердилась». А война… я понимаю, что она идёт. И если ты запамятовал, я хотела бы… подставить плечо. Думаю, если как следует постараться, где-нибудь в Хьёрварде ещё можно отыскать тех, кто хранит наследие Ночных Всадниц.

— А как же Орден Прекрасной Дамы?

Сигрлинн опустила глаза, лицо её потемнело.

— Они погибли.