Разгоревшийся конфликт получает этническое и социальное содержание. Арианами были в основном завоеватели«варвары», православными — большая часть романского населения в городах и немалая часть на селе. В политическом плане идеалом православных римлян становится единая империя с центром теперь уже в Константинополе. Туда, к Византийской империи, обращаются теперь взоры большинства приверженцев вселенской веры на Западе, к союзу с империей склоняют «варварских» королей их приближенные-католики. Из самих германцев лишь франки и — на время — лангобарды приняли в конце V в. кафолическую веру. Но позиции христианства в их среде были еще слишком слабы, а память о завоевании слишком свежа, чтобы Меровинги или тем более лангобардские Гугинги заместили законных императоров Востока. Надеялись не столько на самих католиков-германцев, сколько на их весьма вероятный, но заведомо зыбкий союз с Константинополем.

Восточная империя в V в. устояла[6]. Это было связано с суммой как внутренних, так и внешних факторов. Восточным императорам удалось, подавив сепаратистские проявления, сохранить сильную централизованную власть и относительно стабильное провинциальное деление империи. Опорой императорской власти являлись многочисленный чиновничий аппарат и армия, состоявшая из постоянных и регулярных частей, укомплектованных на основе античных традиций свободными гражданами. Ветераны наделялись льготами, в частности, им выделялась земля. Государственная власть по мере выработки теории сотрудничества между Церковью и христианской империей все в большей степени могла опираться на поддержку клира. Сенатское сословие на Востоке было традиционно крепче привязано к трону и более лояльно ему, чем на Западе, где не вполне забылись традиции республиканского Рима.

С другой стороны, стабильность империи в известной мере обеспечивалась сохранением ряда демократических античных традиций — полисного самоуправления, равенства граждан перед законом (при некоторых привилегиях сенаторов и клириков). При этом свободные граждане составляли большинство, хотя и не подавляющее, населения Восточной империи. Равенство их было не формальным, а вполне реальным. Любой гражданин империи при наличии известных способностей и удачливости мог войти в господствующую прослойку империи и даже получить высшую власть — не наследственную, а переходящую к «достойнейшему». В конце V — начале VI в. на престоле побывали и вождь «варварского», с точки зрения римлян, племени исавров из Малой Азии Зинон (474–491), и простой в прошлом крестьянин из Фракии или Иллирика Юстин (518–527). Последний основал «династию», а точнее линию непрерывной легитимной преемственности, правившую империей до 602 г. Справедливости ради стоит заметить, что появление при власти, а тем более на троне «новых людей» не вызывало восторга у сенатской аристократии. Ее недовольство было отчасти справедливо — притязания случайных деятелей (в том числе, впрочем, и из самой сенатской среды) на трон не могли всегда идти на пользу державе.

«Варваров» Восток интересовал меньше, чем Запад с его политической нестабильностью и открытыми для нападений крупными городами. Константинополь оставался неприступным для внешних врагов до начала XIII в. Все-таки набеги варваров на Восточную империю происходили. Имела место, хотя и в меньших масштабах, чем на Западе, и «варваризация» армии и аппарата управления. Однако «варвары» на имперской службе, как правило, довольно быстро теряли этническое лицо и осознавали себя ромеями («римлянами»). Такой путь прошли многие знатные готы, герулы, гепиды, аланы, гунны. Недолговечны оказывались и королевства федератов на восточноримских землях.

Это во многом было связано с исконной пестротой этнического состава населения Восточной империи. В отличие от Запада, где происходила всеобщая романизация, на Востоке римское гражданство могло лишь сплачивать разнородные элементы в своеобразное разноязыкое содружество, становясь цементирующей силой общества. Подданный империи был сперва «римлянином», а уже потом греком, сирийцем или исавром, притом что собственно римлян (романцев) было на Востоке не так уж много. Такова была устоявшаяся традиция, и для натурализации в имперском обществе федераты должны были в большей или меньшей степени ей следовать. При относительной немногочисленности пришельцев они быстро растворялись в местной среде или покидали ее вовсе.

Романский элемент в империи преобладал лишь в областях романизации на севере Балканского полуострова — во Фракии и Северном Иллирике. Некоторая часть романизированного населения оставалась, насколько можно судить по скудным сведениям, за Дунаем, в Карпатах, но те области для империи были уже потеряны. В горных областях Превалитании и Эпира на северо-западе Иллирика сохранилось не подвергшееся романизации местное иллирийское население. Южный Иллирик (Македония, включавшая и собственно Элладу) был населен почти исключительно греками. Г реки преобладали также в Константинополе, на островах и в Малой Азии, где уже в эпоху единой империи шла не романизация, а медленная эллинизация туземного населения. Волна эллинизации не затронула лишь отдельных областей (Армению, Исаврию), сохранявших полную этническую самобытность. Не распространилась она и на Сирию, Палестину и Египет. Здесь, в древних центрах эллинистической цивилизации, (таких как Антиохия) греки составляли большую или немалую часть населения, но в основном преобладали местные народы. При всей этой пестроте граждане империи (в первую очередь греки и романцы) в целом именовались ромеями, то есть римлянами. Латинский язык оставался языком армии. Но как официальный язык императорского двора он уже был потеснен греческим. Греческий был языком Церкви и светской культуры Балкан и Малой Азии, а также эллинской культуры Египта и Сирии.

В условиях смещения торговых путей, эмиграции с Запада и ослабления западных соперников настоящий расцвет переживают с V в. восточные города. Они становятся общеевропейскими центрами ремесла и торговли, а их культурная значимость и прежде превосходила Запад. С другой стороны, некоторые города придунайских провинций под постоянной угрозой нападения «варваров» все же теряют значение, превращаясь в порубежные крепости. Число мелких городов постепенно уменьшается.

Кризис рабовладельческого хозяйства меньше затронул Восточную империю, что было связано с восходящими к эллинистической эпохе традициями свободного (хотя и зависимого от государства) труда на значительной части ее территории. На селе в азиатских провинциях безусловно преобладала крестьянская общинная собственность. В Сирии и Египте, правда, с ней сосуществовало крупное частное землевладение местной знати, основанное на труде колонов. За счет императорских пожалований начинает складываться церковное землевладение.

Иной была ситуация на Балканском полуострове, на островах, а также в сплошь эллинизированных западных областях Малой Азии. На этих землях прочно укоренились традиции классического рабства античной эпохи. Зависимые только от государства общины свободных крестьян, ветеранов, федератов были особенно многочисленны в приграничных областях. Значительную часть земель занимали большие (хотя и не настолько, как на Западе) поместья знати. Обрабатывались они трудом рабов и колонов. Впрочем, в Восточной империи рабы, как правило, помещались на землю и наделялись большими, чем на Западе, правами.