прокопавшиеся в заброшенные залы. Он, казалось, не смотрел на тонкие золотые фигурки, но стоило эльфийкам замереть, поднимал руку, и музыка становилась чуть громче, принуждая сплетаться пальцы, скользить ступни и поворачиваться тело.

Все было не то.

Ирн развернулся, перевел взгляд на танцующих:

– Может, вам нужны партнеры? – он тряхнул волосами, рассыпая золотую пальцу на пол бывшего бального зала.

Подходящий заброшенный холм нашелся прямо в городе – в Гринвичском парке. Ирн даже не сомневался, что там никого нет, и оказался прав. Похоже было, что во всей Британии нынче не сыскать фейри кроме тех, что сделал он сам.

Он знал, что надо сделать следующим – поискать их в других местах. В других странах, в тайных рощах по всему миру, посмотреть в глаза правителям – не бывало еще такого, чтобы у королей в роду не встретилось фейри и в глубине глаз не мерцали золотые искры. Но сегодня ему хотелось ненадолго вернуться в привычный мир, в котором вечные танцы, вечное вино, недолговечная любовь и серебристый смех.

Со смехом тоже было не очень. Острозубые свежерожденные эльфийки не знали старых танцев, не умели веселиться так, как древние фейри, почему-то шарахались от него и вообще походили на поломанный механизм с куклами-автоматами – резкие движения, заедающая мелодия и облезлая краска на серебряных шестеренках.

Пыльца мигнула золотом и скрылась в мутной воде… но через несколько мгновений из каменного пола выросло шесть черных фигур. Что там за тысячелетия скопилось под магическим зеркалом воды, Ирн не знал, но ему было даже любопытно.

Золотой меч скользнул в руку и одним движением прошелся по всем шестерым, оставив каждому отметину: на плече, на животе, на горле, на колене, на виске и на губах. Остатки крови смертных смочили черный камень, пыльца фейри впиталась в пористую поверхность, и фигуры задрожали, расплываясь, словно Ирн смотрел на них сквозь горячий воздух.

Вороньи перья, осколки стекла и камней, оброненные кольца, жухлая листва, кости рыб и мелких зверей, сгнившие шкуры, уголь и песок – все шло в дело, встраивалось, вплавлялось и искало свое место на высоких черных фигурах, поначалу неуклюжих, но с каждым мгновением все более угловато-резких и ловких.

– Звезды… – негромко позвал Ирн, подняв голову к потолку, и своды холма разошлись, открывая бывший бальный зал ночному небу. Двенадцать звезд сорвались с небосвода и упали на его протянутые ладони. Он встряхнул пальцами – и фигуры открыли сияющие светлые глаза.

– Танцуйте! – махнул Кровавый Король, вновь закрывая холм. Музыка – отражение звучащей когда-то в этих залах – вновь возникла из сотен прошедших лет и заставила шестерых темных сидов шагнуть к шестерым золотым эльфийкам и заскользить по залу в странной призрачной джиге, фигур которой не знал никто, даже Ирн, но тела фейри и эльфийские души каким-то странным образом подсказывали им, что делать.

Ирн подскочил с трона, убирая меч за спину, обернулся в золотой плащ, который в одно мгновение превратился в золотую рубашку с широкими рукавами и очень, очень обтягивающие штаны, и протянул руку последней седьмой эльфийке.

Чуть ярче засияли мхи на стенах, чуть громче ударила джига, но все равно шуршание крыльев, чешуи, перьев, топот ног, шорох одежды звучали сильнее. Они были реальными, а музыка – нет.

Киндеирн подкинул в воздух свою партнершу, подождал, пока она ударит слюдяными крылышками и поймал в ладони невозможно тонкую талию.

Обернулся:

– Весело?

Все казалось призрачным. А имитация веселья – чьим-то сном, сумбурным и вялым одновременно.

Едва Ирн отпустил магию музыки – пары остановились и обернулись к нему. Словно он продолжал быть центром их вселенной. Это льстило бы ему, будь они настоящими древними фейри, но сейчас казалось, что он дергает за ниточки кукол. И едва отвлекается – они безжизненно виснут, даже не пытаясь что-то сделать сами. Ирн раздраженно дернул на себя эльфийку, чуть не ломая ее тонкий стан:

– Где же ваша воля? Где жизнь? Сколько она вливала в вас своей души, почему вы так и не превратились ни во что путное?

Эльфийка испуганно смотрела на него огромными золотыми глазами. Ее маленькие пальчики, подрагивая, легли на его грудь. Она заглядывала в его лицо снизу вверх, стараясь уловить, чего хочет король.

Зеленые глаза бешено сверкнули:

– Не умеете танцевать – трахайтесь!

Полулежа на выбеленном морем троне, Кровавый Король наблюдал, как в центре бального зала сплетаются тонкие руки, мускулистые ноги, черные перья и золотые крылья, волосы светлые и волосы темные, касается кожа бледная кожи смуглой, соединяются по двое-трое-четверо в причудливые фигуры немногочисленные его подданные. Играла призрачная музыка. Тонкие губы эльфийки скользили по его члену в том же ритме.

10. Ирн

Утро пришло незаметно. В полутьме внутри холма его не почувствовал никто кроме Ирна, очнувшегося от своих мыслей, в которые он ушел так давно, что и не запомнил, в какой момент эльфийки и сиды вокруг него угомонились наконец. Переплелись золотыми и черными телами, утомленно уснули в призрачном свете.

Эльфийка, что досталась ему, свернувшись калачиком, лежала у его ног. Мимолетно он даже пожалел бедняжку – пока все развлекались, она… Она что? Он не помнил.

Кровавый король поднялся и прошел мимо спящих тел, обогнул чью-то откинутую руку, раслетевшиеся в стороны волосы. Эльфийский холм напитался их страстью и стал выглядеть уже не таким унылым и заброшенным, но до сияния прежних дней ему все еще было далеко.

Земляные переходы вывели Ирна на поверхность, где занимался поздний рассвет, больной и темный, как все ноябрьские рассветы. Праздничная одежда осыпалась с него листвяной трухой, охряной плащ привычно обвился вокруг тела.

Надо признать, что как прежде уже ничего не будет. И дело не в том, что эти новые фейри, сотворенные из людей, какие-то не такие. Пройдет пара столетий – и станут, какие надо. И не в том, что сотворены они из его крови и магии, а значит неоткуда им взять беззаботности и легкости, пока не научатся им сами.

А в том, что Киндеирн изменился дважды за свою бессмертную жизнь. Сначала, когда встретил Айну, потом, когда потерял ее.

И если после первого изменения он научился наслаждаться танцами и любовью, то после второго он наслаждался только кровью: золотой, алой, серебристой, зеленой, черной – всеми цветами крови фейри. И смертью бессмертных. Умоляющими криками, стонами боли, шипением, треском костей, свистом меча.

Сначала он должен уничтожить тех, кто убил его любовь. Всех. Если кто-то из них еще жив – рано танцевать под холмами. Потом