Соломон Айзеке после некоторого колебания ответил:

— Нет, милорд, эта первая.

Хотя он произнес эти слова весьма убедительно, маркиз сразу догадался, что еврей лжет.

Чтобы выиграть время и собраться с мыслями, Фейн обвел глазами лавчонку.

Она располагалась на одной из боковых улочек, отходивших от Бонд-стрит. По стенам были развешаны картины, не представлявшие для маркиза никакого интереса. Он был уверен, что и принцу Уэльскому они вряд ли понравятся.

Несколько холстов стояли прямо на полу, прислоненные к стене, а рядом были грудой сложены рамы.

Маркиз решительным шагом направился к холстам.

— Покажите мне вот эти, — приказал он.

Айзеке поспешил выполнить приказание и постарался повернуть холсты так, чтобы на них падал скудный свет от двери и из плохо вымытого окна.

И тут же завел обычную шарманку любого продавца:

— Обратите внимание на цвет… какие яркие краски! А что вы скажете о мазках? Глаза модели словно лучатся, не правда ли?

Маркиз слишком часто слышал эти или подобные слова, чтобы обращать внимание на болтовню еврея. Одного взгляда ему было достаточно, чтобы понять, что большинство холстов — ничего не стоящая мазня. Правда, среди них были и недурно нарисованные картины, но с такими сюжетами, которые не интересовали маркиза.

Покончив с первой партией холстов, Айзеке перешел ко второй.

Повторилась та же сцена. Еврей снова начал на все лады расхваливать свой товар. В конце концов, утомившись от его болтовни, Фейн нетерпеливым жестом прервал Айзекса.

— А теперь вернемся к моему вопросу. Итак, что вы знаете о картине Ван Дейка?

— Что я могу еще сказать? — патетически воскликнул Соломон. — Я уже рассказал вашему сиятельству все, что знал…

В таком случае вы должны попытаться выяснить подробности. Его Королевское Высочество ни в коем случае не купит картину неизвестного происхождения.

С этими словами маркиз решительно направился к двери.

И тут же, как он и ожидал, следом засеменил Айзеке.

— Я сделаю все, что смогу, милорд, но не требуйте от меня невозможного… Обещаю, что приложу все усилия, лишь бы угодить вашему сиятельству и Его Королевскому Высочеству!

— Советую вам поторопиться, — прервал излияния еврея маркиз.

Он уже собрался уйти, но Айзеке снова заговорил.

— Есть еще кое-что, милорд, но я, право, не знаю, должен ли я упоминать об этом…

— Ну, что там еще?

— Продавец очень хочет как можно скорее получить деньги. Она даже просила…

— Она?

Восклицание маркиза прозвучало как пистолетный выстрел.

По выражению лица еврея чувствовалось, что он досадует о своей несдержанности.

Наступила неловкая пауза.

— Вы сказали «она», — с нажимом произнес маркиз. — Правильно ли я вас понял — картина принадлежит леди?

Вчера ко мне действительно заходила леди, — нехотя признался Соломон. — Она рассказала, что ее отец, владелец картины, серьезно болен и им очень нужны лекарства, чтобы обеспечить ему должный медицинский уход.

Маркиз чувствовал, что Айзексу совсем не хотелось сообщать ему эти сведения. Причина, видимо, состояла не только в том, что еврей не хотел разглашать источник получения картины, он боялся, что маркиз, узнав, что покупатель беден, воспользуется этим в своих интересах.

Вид вчерашней посетительницы крайне удивил Айзекса. Девушка пришла пешком, без провожатых, а ее одежда красноречиво свидетельствовала о бедности, так что когда она сказала о том, что остро нуждается в деньгах, еврей тут же поверил ей.

Не желая упустить свой шанс, Айзеке тут же смекнул, что можно предложить за картину меньшую сумму, раз продавец так нетерпелив, и извлечь выгоду для себя.

Если же он расскажет маркизу, откуда получил Ван Дейка, рассуждал еврей, маркиз может выйти на продавца напрямую и выгодная сделка уплывет у него из рук.

Опасения Айзекса подтвердились буквально в следующую минуту, когда маркиз вдруг сказал:

— Я предпочел бы сам встретиться с этой леди и обсудить все условия покупки. Она наверняка смогла бы больше рассказать мне о картине, чем вы.

Вряд ли это возможно, милорд, — торопливо возразил Айзеке, и маркиз понял, что еврей лукавит.

— Почему? — осведомился Фейн, заранее зная, каким будет ответ.

— Я не знаю ее адреса.

— Тогда как же вы собирались с ней расплачиваться?

— Она сказала, что завтра зайдет ко мне в лавку.

— В какое время?

— Этого она не сказала, милорд.

Фейн погрузился в размышления и наконец спросил:

— А как вы думаете, она дала бы свой адрес, если бы вы ее об этом попросили?

— Сомневаюсь, милорд. Однако я предполагаю, что она живет там же, где джентльмен, который принес мне другую картину…

— Какую другую?

Айзеке понял, что окончательно запутался.

Обычно с ним такого не случалось, но маркиз просто подавлял его своим величественным видом, и еврей начал без нужды суетиться, боясь упустить свою выгоду, а суета, как известно, — плохой советчик в такого рода делах.

Всем продавцам было хорошо известно, что если они хотят получить деньги за предметы искусства, покупаемые принцем Уэльским, следует обращаться не к Его Королевскому Высочеству, а к его многочисленным друзьям.

Что касается картин, то за них в большинстве случаев расплачивался маркиз Фейн. Айзеке прекрасно помнил, что чек за картину Лохнера принес ему лакей, одетый в ливрею маркиза, и подписан чек был рукой Фейна.

— По-моему, вы только что сказали, — продолжил маркиз, — что это первая картина, которую вы получили у того человека.

— Я ошибся, — с грустью признался Айзеке. — Теперь я вспомнил — джентльмен, который принес мне Лохнера — он еще так понравился и вашему сиятельству, и Его Королевскому Высочеству, — дал мне тот же адрес, что и молодая леди. Но в первый момент я не обратил внимания на это совпадение…

Маркиз был уверен, что еврей лжет, но предпочел промолчать.

Вместо этого он спросил:

— И как его зовут, этого джентльмена?

— Милорд, умоляю вас, простите, но я дал слово не разглашать его имени!..

— Хорошо. Тогда адрес!

— У меня тоже есть свои принципы, милорд. Если я нарушу слово, пострадает моя репутация!..

Маркизу уже начало надоедать это бесконечное препирательство.