– Да, возможно, – заместитель нахмурился, обдумывая что-то свое.

– Давайте-ка вернемся к убийству! – напомнил Петренко. – Как я понимаю, Червь был один?

– Да, он выкупил все купе, – ответил коллега.

– И убийца тоже был один… – задумался Владимир. – Двое непременно привлекли бы внимание Червя. Это был не тот человек, который пропустил бы появление в вагоне двух мужчин, которые держатся вместе… Сбежал бы сразу – так, что только б пятки сверкали. Значит, один. Кстати, как по мне, весьма любопытный тип! Очень хотелось бы присмотреться к этому палачу и поскорее с ним познакомиться.

– Чем любопытный? – удивленно уставился на Петренко коллега.

– Ну посудите сами! Он сумел, не привлекая внимания, пройти через все вагоны поезда. И его появление не вызвало у Червя вообще никаких подозрений! Потом он смог зайти в купе, справиться со здоровым, тридцатисемилетним крестьянским мужиком… Да еще и совершить всю казнь… А ведь процесс был долгим, так, что никто из пассажиров вагона не заподозрил ничего подозрительного! И при этом палач, выходец из криминальной среды, исполняющий приговор воров, написал записку абсолютно грамотно, без единой ошибки, и красивым почерком!

– Ты хочешь сказать, что он из образованных?

– Именно! Видимо, в прошлом высокого ранга. Возможно, белый офицер. Не пасующий при виде крови, умеющий убивать, обученный грамоте уровнем выше, чем в церковно-приходской школе… – Петренко рассуждал вслух.

– А это с чего ты взял?

– А вы заставьте любого вора, умеющего писать, что-нибудь изобразить! Попробуйте! Нет, этот человек грамотный и образованный. Да, скорей всего белый офицер, который так сильно ненавидит советскую власть, что пошел служить бандитам.

– А вот это уже совсем серьезно! Белый офицер… – нахмурился заместитель.

– Тут все серьезно! Это убийство уже показывает, что в среде воров происходит раскол.

– Это с чего взял?! – По лицу замначальника угрозыска было видно, что он уже устал и не успевает следить за умозаключениями Петренко.

– Потому, что такого убийства раньше НЕ БЫЛО! – с ударением произнес Петренко. – Я, конечно, завтра же проверю по архиву. Но я запомнил бы, это точно. А значит, повторяю, такого убийства раньше не было. Оно произошло в первый раз, и в первый раз воры решились на подобные меры. Это раскол. А раз так, будут еще трупы.

А вот с этим утверждением Петренко его замначальника был полностью согласен.

– Я осмотрю здесь пока все, – сказал Владимир и принялся внимательно исследовать купе, стараясь не упустить ничего.

Коллега почти не следил за его действиями, явно погруженный в свои собственные мысли.

Дольше всего Петренко задержался у двери, осматривая ее очень тщательно.

– Интересно… – закончил он наконец осмотр. – На двери свежие зарубки. Что бы это значило?

– А как ты думаешь? – явно без интереса спросил начальник.

– Это не ремонт – замок работает отлично, – бормотал Владимир, рассуждая вслух. – Это просто зарубки, фикция… Сделанные непонятно чем… А, понял! Ну конечно же! – Он хлопнул себя по коленям. – Убийца производил манипуляции с замком двери, чтобы втереться в доверие к Червю, не вызвать у него никаких подозрений! Точно! Он выдал себя за сотрудника поезда – к примеру, проводника! Поэтому Червь и не запаниковал!

– Интересно, – в глазах коллеги появилось какое-то очень странное выражение, но Петренко был слишком занят собственными умозаключениями, чтобы обратить на это внимание.

– Значит, у него еще и отличный актерский талант впридачу… Да, его действительно нужно найти. Знаете что?

– Что? – даже перепугался замначальника.

– Мне нужны адреса людей, которые ехали в этом вагоне. Все. Хочу побеседовать со свидетелями.

– Их уже опрашивали, – отмахнулся тот. – Все показали, что в вагоне не происходило ничего подозрительного. Никаких посторонних не было.

– И все-таки я хотел бы поговорить сам, – настаивал Петренко.

– Ну, хорошо, организуем, – пожал плечами коллега.

После осмотра вагона Владимир поехал в морг. Старый анатомический театр всегда производил на него самое гнетущее впечатление.

Патологоанатом, дежурившим в тот день, был хороший его знакомый. Поэтому он и дал прочитать протокол вскрытия и даже показал тело Червя. Осматривая его, Петренко не обнаружил ничего нового. А протокол вскрытия полностью подтверждал то, что рассказал замначальника в вагоне поезда – время смерти было 3 января с 5 до 7 вечера.

– Ну, мне повезло, что именно вы проводили вскрытие, – улыбнувшись, сказал Петренко. – А какую-то странную деталь можете припомнить? Вы же меня знаете. Ну, из серии того, о чем не спрашивают?

– Сложно сказать, – задумался врач. – Ну разве что он бросал курить, долго не курил. Не ужинал – содержимое желудка было пустым. Да, и еще – у него долгое время не было полового контакта с женщиной! – оживился он.

– А с мужчиной? – усмехнулся Петренко.

– Вообще не было полового контакта, долго. Наблюдался застой семени. – Патологоанатом не улыбался.

– Вот это уже интересно! Обычно все бандиты таскаются по дешевым бабам. Недостатка в бабах они не испытывают. Да и деньги у Червя были… И в лагере он давно не сидел, в смысле в тюрьме… Это значит, что он жил в сильном нервном напряжении. Так нервничал, что было ему не до баб… Или боялся, что из-за нервов с бабой ничего не получится, такое тоже может быть. А это уже ценная информация! Спасибо, доктор, – искренне поблагодарил Петренко. – Интересно, почему так психовал этот бандит? – Это он тоже произнес вслух.

Мороз в Крыжановке. Одинокая женщина. Старинная икона. Вопрос жизни

7 января 1930 года, колхоз «Черноморская коммуна» (бывший хутор Крыжановка)

К вечеру мороз усилился. Это было то редкое Рождество, когда укутанный плотным снежным покровом мир полностью соответствовал изображениям на старинных рождественских картинках, когда снег и мороз, и звездное небо, и уютный дым через трубу в доме, в котором топится печь…

Но старинные картинки с елками, снегом и ангелочками остались далеко в прошлом. Никто сейчас не праздновал Рождества. Разве что тайком, при закрытых окнах и дверях. Может, именно поэтому природа подарила прекрасную рождественскую картинку настоящего снега и мороза – чтобы напомнить людям о совести.

Но снег чарующе прекрасно смотрелся только на картинках, на старинных открытках. На самом деле все было не так: в реальной жизни большинство дорог сразу превратились в непроходимые препятствия – ни проехать, ни пройти.

Особенно плохо дело обстояло в селах, там с дорогами совсем была печаль, и жители их каждый день с тревогой ждали, что вот-вот полностью будут отрезаны от мира, и даже продукты в магазин привозить не будут…