стал его Любимым Домом. Я и сейчас им остаюсь. За это я буду всегда благодарен Модесту Петровичу – это он устроил так, что я стал Домом-музеем Чайковского.

Когда Петр Ильич приехал ко мне летом 1892 года, в первый раз, то, как всегда, много работал. Он привез с собой два произведения: оперу «Иоланта» и балет «Щелкунчик». Музыка была уже вся написана, оставалось самое неприятное, как он говорил, «самое постылое» – корректура.

Целыми днями он сидел за столом. «Но впрочем, я почти сумасшедший, ничего не понимаю, не соображаю и не чувствую. Даже все мои сновидения состоят в том, что что-то и где-то подлежит корректуре и что какие-то диезы и бемоли не то делают, что им следует, вследствие чего происходит что-то мучительное, роковое, ужасное», – писал Петр Ильич. А иногда он писал так: «Вдруг окажется, что „Иоланта“ и „Щелкунчик“, из-за которых я теперь так много страдаю, – гадость???».

Критиков Петр Ильич никогда не слушал. За свою жизнь чего только о нем ни писали. И его «Евгению Онегину» досталось, и «Пиковой даме» – про нее вообще писали, что она «посвящена карточному вопросу и не заключает в себе ничего симпатичного». А его балет «„Спящая красавица“ – музей бутафорских вещей».

Так что к критике нам не привыкать. Самое страшное, что иногда ему самому свои же вещи не нравились, и он их уничтожал. Вот если бы он у меня жил гораздо раньше – я уверен, что ничего бы он не уничтожил.

А знаете, какая у него была библиотека? Он не просто любил читать, он был мастером чтения: более двух тысяч томов! И на иностранных языках! Чего только у него не было: книги по истории, логике, философии, по искусству, путеводители по разным городам, многотомные энциклопедические словари… Среди его книг есть маленький томик на латыни, с собственноручной подписью композитора: «Украдено из библиотеки палаццо Дожей в Венеции Петром Ч., надворным советником и профессором консерватории».

Как он все успевал? Фантастический человек. Петр Ильич был в переписке более чем с шестьюстами корреспондентами. Сегодня опубликованы по автографам и копиям свыше пяти тысяч писем. Но их было, конечно, намного больше. И он еще постоянно переживал, что много времени тратит впустую.

«Иоланта» стала последней оперой Чайковского. Когда знаешь, что это последний день жизни человека, то каждое действие и слово этого дня приобретают другое значение. Чайковский сам не знал, что «Иоланта» – последняя опера. Но мы-то с вами знаем. Поэтому и отношение к ней особое. «О, я напишу такую оперу, что все плакать будут», – так он говорил. Действительно, над этой оперой плачут, и будут плакать, пока есть кому.

Знаете, в чем же секрет популярности его музыки? Я так скажу: Чайковский был гением эмоций. Ведь самое страшное, что может с человеком произойти, – это потерять способность чувствовать. Но если вы будете слушать музыку Чайковского – вам это не грозит.

Петр Ильич говорил: «Как в зеркальной воде отражаются облака, так в душе художника отражается все, что он видит, слышит. Способность передавать свои чувства другим и есть талант». У него была необыкновенная душа. Сколько я повидал людей на этом свете – таких больше не видел.

А знаете, зачем мы слушаем его музыку? Чтобы почувствовать себя живыми. Чтобы плакать, чтобы восторг охватывал нашу душу. Вот ведь как, да? Время идет, и кажется, что меняется мир вокруг. А я знаю, что точно так же слушали и плакали от его музыки сто лет назад и точно так же будут слушать и плакать через сто лет.

Я хоть и простой дом, но прекрасно знаю, что происходит в мире. И я знаю, что музыка моего Петра Ильича звучит повсюду. Невозможно себе представить современный мир без него. Чайковский создал целую свою музыкальную Вселенную. И жизни не хватит, чтобы ее освоить. Мне-то что, у меня времени много, а у вас жизнь очень короткая.

Что послушать

Фильм-опера «Иоланта» https://www.youtube.com/watch?v=VZ7saPm-C-k

Опера «Иоланта» https://youtu.be/CSn0qvYJsCs

Вечер третий. Не много о «кучкистах»

За что мы любим Бородина и Римского-Корсакова? Как они стали музыкальными деятелями?

Александр Порфирьевич Бородин (1833 – 1887)

Все зависит от точки зрения. Если вы – химик, то Александр Порфирьевич Бородин для вас тоже химик, который зачем-то еще занимался музыкой: «Опять романсы пошел свои писать! А тут опыты стоят…» – так говорили его коллеги.

А если вы музыкант, то для вас вопросов нет: конечно, Бородин – автор бессмертного «Князя Игоря» – композитор, который, к сожалению, постоянно отвлекался на химию. Из-за нее, из-за этой своей химии он даже не дописал оперу «Князь Игорь», хотя 18 лет ее писал. Римский-Корсаков негодовал: «Как можно? Чем он занимается, этот Бородин? „Князь Игорь“ еще не закончен – какая там химия? О чем он вообще думает? О чем думает Бородин?»

А если спросить самого Бородина – кем он себя считал? К прискорбию для нас, музыкантов, сам он считал себя в первую очередь химиком. Мне сложно понять, в чем суть его химических исследований, я просто верю на слово ученым, которые говорят, что это был очень важный вклад в науку, ведь Бородин изучал влияние натрия на валериановый альдегид. Если вы поняли, что это значит, то это замечательно.

Музыка для него была отдушиной. Бородин говорил: «Мне неудобно признаться в том, что я – композитор. Для многих композиторов музыка – это дело жизни, смысл их жизни. А для меня это – отдых». Работа над музыкальными произведениями для него действительно была отдыхом: «Я себя так плохо чувствую, я не могу заниматься научной работой, у меня температура, глаза слезятся… я тогда иду – пишу музыку».

Да, музыканты ворчат, что если бы не химия, то Бородин написал бы гораздо больше музыки. Может, это и так. А может, прав был Ференц Лист, который восхищался Бородиным и как-то раз сказал ему: «Как же Вам повезло, что Вы не профессиональный композитор. В том смысле, что музыка для Вас – не работа, а радость жизни». Да, у Бородина может быть мало сочинений, но каждое сочинение – это жемчужина.

Если начать его историю с начала, с детства, то придется сказать, что Бородин вовсе и не Бородин. Он – незаконнорожденный сын князя Гедианова и должен был зваться Александр Лукич Гедианов. Сына своего князь записал на имя камердинера Порфирия, вот и получился Александр Порфирьевич Бородин. Надо сказать, Бородин гордился своим происхождением – не тем, что отец его князь, а тем, что мать его была дочкой простого солдата…

С детства Бородин поражал всех своими разносторонними талантами: он и рисовал (причем сам изготавливал