Даже при патологической автономии симптома иногда можно полностью восстановить здоровье индивида как с помощью одного только психического анализа, так и совместно с фармакологическим или хирургическим вмешательством. В одних случаях лечение некоторых болезней действительно предполагает одновременное терапевтическое применение как психоанализа, так и медицины; в других случаях, наоборот, требует только онтотерапевтического анализа, что подтверждается имеющимися статистическими данными.

Некоторые заболевания, поражающие функции организма в юношеском возрасте, в последнее время встречаются все чаще и рассматриваются как заболевания, связанные с развитием цивилизации. Например, язва, от которой страдают еще очень молодые люди, внешне проявляется как гиперсекреция, сверхпотребность и указывает на предмет влечения, изъятый или находящийся под запретом посредством цензуры «Сверх-Я», замещающийся патологической соматической формой. На органическом уровне словно возникает объект, которому запрещается проявляться вовне; но этот симптом, олицетворяющий собой замещение несостоявшегося импульсного вознаграждения, является победой процесса вытеснения. Именно в язве конфликт между «Я» и «Оно»[10]проявляется со всей очевидностью: «Я» отказывается от самоидентификации, от поддержки требований «Оно» ради того, чтобы стать выразителем, союзником требований, выдвигаемых «Сверх-Я», но для этого ему приходится скрываться за оральной фазой; в самом деле, гиперсекреция подразумевает сверхпотребность, то есть желание в инфантильной стадии, состояние бездействия и, следовательно, бессилия субъекта перед лицом конфликта.

Многие физические заболевания зачастую предохраняют субъекта от ментального расщепления

Нечто подобное происходит при бронхиальной астме, первичных хронических заболеваниях суставов, которые почти всегда являются неким противодействием собственной агрессивности; гипертрофия щитовидной железы, постепенно развивающаяся гипертония, юношеская грудная жаба, вегетативная дистония и все остальные феномены этого типа относятся к области нарушения психосоматической функциональности и излечимы только с помощью онтотерапевтического искусства. Если патологический симптом наблюдается на органическом уровне, то речь идет о вторичном вытеснении, поскольку первичное вытеснение было предопределено той формой энергии высшего уровня, которую мы определяем как разум, а в тех случаях, когда ее оказалось недостаточно, прибегли к органической букве, к органическому способу выражения.

Я обнаружил, что многие физические заболевания зачастую предохраняют субъекта от ментального расщепления, спасают от острого невроза или от настоящей шизофрении. Многим пациентам, страдающим язвой или грыжей, я советовал отказаться от операции, так как знал, что в случае устранения этого патологического эффекта без соответствующей психотерапии симптом нашел бы другой путь развития и, как правило, проявился бы в более опасной форме. Хорошие врачи, хирурги и, в первую очередь, онкологи, должно быть, часто замечали, что удаление язвы или так называемой доброкачественной опухоли во многих случаях служит толчком к образованию опухоли злокачественной, то есть к ухудшению.

Это происходит именно потому, что импульс, которому преграждают путь, только усиливается за счет этого, отчасти по причине перенесенного страдания, отчасти из-за необходимости воплотиться в новой органической форме. Фактически, последующее замещение вытесненного напряжения подразумевает ухудшение состояния органики.

Любая психосоматическая болезнь, в самом точном смысле этого термина, может развиваться лишь при условии невротической неприспособленности, предполагающей потерю реального или воображаемого объекта, и эта потеря исполняет роль пускового механизма. Обычно речь идет об объекте, который в детстве или даже в младенческой, предвербальной стадии развития субъекта сыграл главную роль в стабилизации данного типа приспособления, пусть даже отчуждающего. Таким образом, сокровенное состояние души искажается не перед лицом реального бессилия, а всего лишь соответствует проекции, не связанной с реальностью. Соответственно, субъект страдает от потери объекта, так как он сам считает, что теряет его, поскольку он соотносит весь мир, всю реальность с первым действующим лицом или со стадией диады «мать – ребенок», которая определила постоянство – через условный рефлекс – процесса информации или идентификации; и на основании этой примитивной нереалистической невротической стадии (любой субъект есть исторический процесс) возникает психосоматическая болезнь, хронический симптом, обладающий автономией и угрожающий жизни.

Однако только этиологических предпосылок недостаточно для возникновения болезни, необходима стартовая причина, которая приводит к усилению импульса или обостряет чувство потери объекта, проявляющееся в период полового созревания, в пору отрочества или в фазе зрелости. Подобной вторичной причиной может послужить какое-либо важное изменение в жизни или постороннее влияние. Нереализованное естественным или сублимированным образом вытесненное содержимое усиливает давление первоначальной потребности, что приводит к конверсионной истерии[11]. Не следует удивляться этому превращению: в органическом симптоме напряжение разряжается и дает большую возможность выживания на сознательном уровне.

Аффекты, усвоенные на сознательном уровне, существуют нормально и могут обрести немедленную разрядку или другие формы выражения, в любом случае находясь под постоянным контролем «Я» и обуславливая его превосходство. Проблема возникает с того момента, когда «Я» отчуждает, отстраняет их от себя, так как в этом случае «Я», или органическое бессознательное, испытывает навязчивое присутствие этих аффектов, которые на сознательном уровне могут представлять собой самые обычные, банальные объекты, но если оказываются отвергнутыми сознательной системой и втянутыми в сферу органического разума, то претерпевают существенные изменения, усиливаются и накапливаются, то есть создают растущие скопления. Поэтому какой-нибудь банальный объект, незначительный импульс может привести к образованию сильного симптома, крупного скопления, что в результате оборачивается неврозом всего организма, как следствие зарождения регрессивных, вызывающих страх и тоску бессознательных ассоциаций и фантазий. Маленькая песчинка может вызвать сход лавины.

Многих удивляет то, что первичный этиологический аспект, будучи весьма незначительным на начальном этапе онтотерапевтического исследования, впоследствии, уподобляясь рассеянным или отвергнутым частицам «Я» и объединяясь с ними, обуславливает столь значительное накопление, которое способно разрушить систему самозащиты организма. Опасно то, что организм стремится к повторению, привыкает к соматизации и повторной соматизации. Часто, подведя пациента к видению первого симптома, необходимо научить его ориентироваться в системе антипривычки. Вытесненное, проявляющееся в симптоме, закрепляется некой привычкой, что можно определить как соматический стиль, нетерпимый в длительности.