Ответ девушки потряс меня и обрадовал одновременно.

– Я вчера вышла из тюрьмы, – сказала она просто, и над ее головой засиял нимб откровения. И чтобы сразу расставить все по своим местам и уравнять нас хотя бы на время пути, я не нашла ничего лучшего, чем признаться чужому мне человеку в том, что я сама убийца.

– Подумаешь… тюрьма. Я тоже преступница, мужа убила. Теперь вот вдовствую с большим удовольствием, денег столько, что не знаю, куда девать!

В одну фразу я вложила все то важное, что хотела. Перевод моей фразы мог бы выглядеть на языке сердца примерно так: «Я еще хуже, чем ты. Не уходи, останься со мной. У меня есть все, чтобы помочь тебе, сделать тебя счастливой. Мне очень страшно жить».

Коньяк сблизил нас, заставил нашу кровь пульсировать в одном ритме, в одном темпе. Я смотрела на Тамару, так звали мою попутчицу, и мне хотелось протянуть ей руку помощи. То, что она сразу после тюрьмы поехала в Москву (хотя из наших ночных разговоров я выяснила для себя, что она не москвичка и родом из Саратова), могло означать: первое – в столице ее ждали близкие ей люди, на поддержку которых она надеялась; второе – она жила здесь до того, как попасть в тюрьму, и у нее еще оставалась надежда на то, что ее пустят в это жилище; третье – оставшись без жилья и средств к существованию, она выбрала столицу как место, где ей будет легче всего начать новую жизнь, найти работу, устроиться; и пятое – она ехала в Москву, чтобы кому-то отомстить.

Вот пятый пункт сильно настораживал меня. И в то же время мне улыбалась возможность, занявшись ее проблемами, отвлечься от своих. Разве это не то, о чем я мечтала, отправляясь за теткой Мартой в Саратов? Но проблемы моей тетушки по сравнению с проблемами бывшей зэчки – ничто.

В вагоне-ресторане, где многие попутчики изливают друг другу свои души, признаются в том, в чем они никогда не признались бы даже самым близким людям, Тамара не сказала мне о себе практически ничего. А я, чтобы лишний раз не травмировать ее, не задавала ей наводящих вопросов, ответы на которые могли хотя бы обозначить статью, по которой она отбывала наказание. Не было пьяных слез, замешанных на желании убедить меня в том, что она сидела в тюрьме безвинная. И это заводило меня еще больше.

Сколько лет она отсидела, я тоже не знала.

И я должна была заполучить Тамару к себе хотя бы на сутки, чтобы выпотрошить ее, а, выпотрошив, помочь ей начать новую жизнь. И, если понадобится, даже расправиться с обидчиками.

Думая о Тамаре, представляя себе ее прошлое и фантазируя на тему тюрьмы и ее пребывания там, рисуя себе отвратительные картины тюремного быта и нравов, мне хотелось предоставить ей в распоряжение мою огромную квартиру и все, чем я владела. И эти мысли заставили меня забыть на время о своих собственных кошмарах.

На Павелецком моя храбрая подружка Томочка раскисла. Она шла рядом со мной, думая, что в никуда. Ее взгляд поразил меня, это был взгляд самоубийцы, человека, дошедшего до последней черты отчаяния. Я ей так и сказала. Она возмутилась.

Мы добрались до «фитнес-центра на Кожевнической улице», я с наслаждением открыла свой «Мерседес», уложила чемодан в багажник, мы сели и поехали домой.

Полина, моя домработница, встретила меня как родную. Бросилась ко мне, обняла и даже всплакнула. Сказала, что все в порядке, что никто не звонил, писем не было, что она, как я и просила ее по телефону, приготовила сырники, сварила куриный суп, закупила продукты, перегладила все постельное белье и сделала еще массу всего необходимого и полезного.

Все это Полина выдала мне прямо с порога, не сводя глаз с вжавшейся в самый угол прихожей Тамары и как бы спрашивая меня: и кто это у нас есть?

– Ах, да, Полина! Знакомься, это моя сестра – Тамара! – Я сделала Тамаре страшные глаза и широко улыбнулась. – Прошу любить и жаловать. Будешь исполнять все ее желания, как мои, ясно?

– Ясно, – успокоилась Полина, больше всего ценящая в отношениях и делах ясность. – Конечно, ясно! Сестра? Так я пойду?

– Да, ты свободна. И спасибо тебе большое. Сметану-то не забыла купить к сырникам?

– В холодильнике, Лара Геннадьевна, в холодильнике!

Она ушла, и едва за ней захлопнулась дверь, как Тамара по стеночке, тихонько, сползла вниз и отключилась.

Видимо, ее мозг не смог вот так сразу воспринять визуальную картинку ее новой жизни, нового окружения. Во всяком случае, мне так показалось. Или же ее напрягло слово «сестра». То, что я представила ее Полине как свою сестру?

Она быстро пришла в себя, я помогла ей подняться, усадила и принесла воды.

– Что с тобой, Тамарочка? Голова закружилась?

– Зачем ты сказала этой девушке, что я твоя сестра?

– Я подумала, что так будет лучше всего. И Полина станет ухаживать за тобой, как за мной, понимаешь? Одно дело – подруга, совсем другое – сестра. Ну, ты готова подняться? Пойдем, я покажу тебе твою комнату.

– У меня уже и комната есть? – усмехнулась Тамара, глядя с недоверием в мои глаза. – А если я сейчас захочу уйти? Вот взять и уйти? Ты станешь останавливать меня?

– В каком смысле? – не поняла я.

– Может, у тебя тоже есть в запасе кое-что интересное? – Она не сводила с меня немигающих, словно остекленевших глаз.

– Послушай, Тамара, ты можешь делать все, что захочешь. Уйти, остаться, даже оскорбить меня… Я не знаю, что происходит сейчас в твоей голове и душе, но у меня единственное желание – помочь тебе.

– Но откуда в этой квартире может быть комната, как будто специально подготовленная для меня?

– Не специально, нет. Просто комната для гостей. Она на втором этаже. У меня квартира двухэтажная. Там есть все необходимое, даже своя ванная комната. Ты только скажи, и я наберу тебе воды. Согреешься, придешь в себя, успокоишься.

По щекам Тамары покатились слезы. Она закрыла лицо руками и разрыдалась. Я обняла ее голову и прижала к себе, поцеловала в макушку. Бедная, подумала я, что же ей пришлось пережить, если она так напугана и в каждом человеке видит врага!

– Ты в порядке? – спросила я ее, когда она немного успокоилась.

– Да, извини… Не знаю, что на меня нашло… Просто никак не могу взять в толк, зачем я тебе нужна.

– Ты хочешь знать?

– Ну, да! Надеюсь, ты не… – Она не нашла в себе силы произнести это слово и ограничилась нейтральным: – У тебя с сексуальной ориентацией все в порядке?

– А-а-а… Да, все в порядке.

– А эта квартира твоя?

– Моя. Тамара, я тебе все расскажу, когда придет время. А сейчас, раз уж ты так разнервничалась и тебя мучает вопрос, зачем я решила принять участие в твоей судьбе, я должна тебе ответить, прояснить ситуацию…

– Постой… Только не говори мне, что то, что ты рассказала мне про своего мужа… что ты его убила – правда?!