Во время периода восстановления у выживших с лиц, рук, ног и гениталий слезала кожа. У некоторых мужчин раздулись и наполовину сгнили яички. Один из наихудших случаев такого рода произошел в морге, где санитар имел дело с телами, зараженными Марбургом. Вирус также в течение многих месяцев сохранялся в жидкости внутри глазных яблок некоторых жертв.

Никто не знает, почему Марбург имеет особое пристрастие к яичкам и глазам. Один мужчина заразил свою жену Марбургом во время полового акта.

Врачи заметили, что марбургский вирус оказывает странное воздействие на мозг. «Большинство пациентов демонстрировали угрюмое, слегка агрессивное или негативистское поведение, – говорится в книге. – У двух пациентов (было) ощущение, что они лежат на крошках». У одного пациента появилось психотическое поведение, очевидно в результате повреждения мозга. У пациента Ганса О.-В. не было никаких признаков психического расстройства, лихорадка спала, и он, казалось, стабилизировался, но затем внезапно, без предупреждения, у него резко упало артериальное давление – началось разрушение, и он скончался. Врачи произвели вскрытие и обнаружили массивное кровоизлияние в центре мозга, приведшее к смерти. Он «истек кровью» прямо в мозг.

Международные органы здравоохранения были крайне озабочены поиском точного места происхождения мартышек, чтобы определить, где в природе обитает марбургский вирус. Казалось совершенно очевидным, что марбургский вирус не циркулировал естественным образом среди обезьян, потому что он убивал их так быстро, что не мог успешно использовать их как удобного носителя. Следовательно, вирус Марбург жил в каком-то другом хозяине – в насекомом? В крысе? В пауке? В рептилии? Где именно были пойманы обезьяны? В этом месте вирус и должен таиться. Вскоре после вспышки болезни в Германии группа исследователей под эгидой Всемирной организации здравоохранения вылетела в Уганду. Команда не смогла обнаружить точный источник вируса.

Тайна оставалась нераскрытой долгие годы. Затем, в 1982 году, английский ветеринар выступил с новой информацией о марбургских мартышках. Я буду называть этого человека мистер Джонс (сегодня он предпочитает оставаться анонимным). Летом 1967 года, когда вирус распространился в Германии, мистер Джонс временно работал на экспортном предприятии в Энтеббе, откуда в Марбург были отправлены больные мартышки. Он проверял обезьян, пока постоянный ветеринарный инспектор был в отпуске. Этот обезьянник, которым управлял богатый торговец обезьянами («этакий симпатичный плут», по словам мистера Джонса), экспортировал в Европу около 13 тыс. мартышек в год. Такое большое количество животных приносило большие деньги. Зараженный груз был погружен на ночной рейс в Лондон, а оттуда был доставлен в Германию, где вирус вырвался из обезьян и попытался утвердиться в человеческой популяции.

Сделав несколько телефонных звонков, я наконец нашел мистера Джонса в Англии, где он сейчас работает ветеринарным консультантом. Он сказал мне:

– Перед отправкой животных только визуально осматривали.

– Кто? – спросил я.

– Я. – ответил он. – Я проверял, выглядят ли они здоровыми. Периодически в некоторых партиях у одного или двух животных были раны или повреждения кожи.

Его метод заключался о выборе тех, кто выглядел больным; их изымали из партии и, вероятно, убивали, прежде чем оставшиеся, здоровые на вид животные были погружены на самолет. Когда через несколько недель обезьяны вызвали вспышку вируса в Германии, мистер Джонс был в ужасе. «Я был потрясен, потому что это я подписывал экспортный сертификат, – сказал он мне. – Теперь мне кажется, что смерть этих людей на моих руках. Но это чувство предполагает, что я мог как-то этому помешать. А я никак не мог этого знать». В этом он прав: вирус тогда был неизвестен науке, и вспышку болезни могли вызвать всего два-три животных, у которых не было видимых признаков болезни. Отсюда вывод, что его ни в чем нельзя винить.

История становилась все более пугающей. Он продолжал: «Больных мартышек убивали, по крайней мере, я так думал». Но позже он узнал, что их не убивали. Босс компании приказал упаковать больных обезьян в коробки и отправить их на маленький остров на озере Виктория, где их выпустили. Остров, кишащий больными мартышками, мог бы стать центром обезьяньих вирусов. Это должен был быть горячий остров, остров чумы. «Потом, если этому парню немного не хватало обезьян, он отправлялся на остров и ловил несколько, в тайне от меня». Мистер Джонс считает возможным, что марбургский вирус обосновался на горячем острове и циркулировал среди тамошних обезьян, и что некоторые из мартышек, попавших в Германию, действительно были пойманы на этом острове. Но когда позже команда ВОЗ прибыла для расследования, «мой босс сказал мне ничего не говорить, если меня не спросят». Как оказалось, никто не задавал мистеру Джонсу никаких вопросов – он говорит, что никогда не встречался с командой ВОЗ. Тот факт, что команда, по-видимому, никогда не разговаривала с ним, инспектором обезьян, «был плох эпидемиологически, но хорош политически», сказал он мне. Если бы выяснилось, что торговец обезьянами отправлял подозрительных обезьян, пойманных на подозрительном острове, он мог быть выведен из бизнеса, и Уганда потеряла бы источник ценных иностранных денег.

Вскоре после вспышки болезни в Марбурге мистер Джонс вспомнил о факте, который теперь казался ему важным. С 1962 по 1965 год он служил в Восточной Уганде, на склонах горы Элгон, проверяя скот на наличие болезней. В какой-то момент местные вожди рассказали ему, что люди, жившие на северной стороне вулкана, вдоль реки Грик-ривер, страдали от болезни, которая вызывала кровотечение, смерть и «особую сыпь на коже», и что обезьяны в этом районе умирали от подобной болезни. Мистер Джонс не стал изучать эти слухи и так и не смог подтвердить природу заболевания. Но вполне возможно, что в годы, предшествовавшие вспышке марбургского вируса в Германии, скрытая вспышка вируса произошла на склонах горы Элгон.

Личное представление мистера Джонса о марбургской вспышке напоминает мне фонарик, направленный в темную дыру. Оно демонстрирует узкий, но пугающий взгляд на более масштабное явление происхождения и распространения тропических вирусов. Джонс рассказал мне, что некоторые из марбургских обезьян были пойманы на группе островов на озере Виктория, известных как острова Сесе. Сесе – это низкий лесистый архипелаг в северо-западной части озера Виктория, откуда легко добраться на лодке до Энтеббе. Чумной остров мог быть расположен среди островов Сесе или рядом с ними. Мистер Джонс не помнит названия горячего острова. Он говорит, что это недалеко от Энтеббе. Во всяком случае, тогдашний босс мистера Джонса, торговец обезьянами из Энтеббе, договорился с жителями островов Сесе о покупке у них мартышек. Они считали тех вредителями и были счастливы избавиться от них, особенно за деньги. Итак, торговец добывал диких обезьян с островов Сесе, и если животные оказывались больными, он отпускал их на другой остров, где-то около Энтеббе. А некоторые обезьяны с чумного острова, похоже, оказались в Европе.

Среди зарослей папируса и пустынных равнин на западном берегу озера Виктория, обращенном к островам Сесе, есть рыбацкая деревня под названием Касенсеро. Из этой деревни видны острова Сесе. Касенсеро был одним из первых мест в мире, где появился СПИД. Позже эпидемиологи обнаружили, что северо-западный берег озера Виктория был одним из первых эпицентров СПИДа. Принято считать, что СПИД произошел от африканских приматов, от мартышек и человекообразных обезьян, и что он каким-то образом передался от этих животных к человеческой расе. Считается, что за время перехода от приматов к людям вирус прошел через ряд очень быстрых мутаций, что позволило ему успешно утвердиться в людях. За годы, прошедшие с момента появления вируса СПИДа, деревня Касенсеро была разрушена. Вирус убил большую часть жителей. Говорят, что другие деревни на берегах озера Виктория были практически стерты с лица земли.