том, был ли бы я жив вообще. Вот скажи, кто или что могло бы помешать тебе устроить ему побег, желай ты этого? Да только твоя честь и верность присяге, которую ты поставил превыше уз крови. И все, заметь, это прекрасно понимают — один ты мне беременную голову делаешь.

— Простите, государь… Беременная голова — это как? — опешил Ржавый.

Пока объяснял — приперся Морской воевода.

— Проходи, будь добр, Михил, присаживайся. — поприветствовал его я. — Может хоть тебя Латмур послушается, а то я уже даже и не знаю что и говорить. В отставку, ишь, просится.

— Вот как? — ответил главвоенмор. — Значит не врут портовые болтуны, что Ржавый Главного министра в темницу кинул, если и вовсе не зарезал?

— Мало ли кого он в своей жизни зарезал. — сварливо отозвался я. — Что теперь, из-за каждого долбака в отставку уходить? За что, кстати, зарезал-то?

— Ну, тут мнения расходятся. — ответил Морской воевода усаживаясь. — В основном, болтают, что Зулик хотел с коваргиньшей и самватиньшей развестись и просить руки царевны, а Латмур ему дорогу перебежал.

— Которой царевны? — напрягся я.

— Тинатин, разумеется. — Михил пожал плечами. — А что, ваше величество решили Нварду и царевну Валиссу отдать? Так, прямо вам скажу — это очень жестоко по отношению к парню.

Ну нифига ж себе, до чего морячки в дальних походах задембелевают — родного царя в глаза подкалывают, и не краснеют.

— Кстати, — главком ВМФ повернулся к Ржавому, — а что, правда что ли зарезал?

— Нет. — мрачно обронил Железная рука. — В темнице сидит, за покушение на его величество и царевичей.

— Эва как… — протянул Михил. — Слышал, государь, что царевич Утмир был ранен, но такого, чтоб по приказу князя Тимариани, это я не ожидал. Как казнить станете?

— А вот как Совет князей завтра решит, так и стану. — отозвался я. — Он же владетельный, просто так, без суда, не удавишь. Ладно, пес бы с ним, с собакой бешеной, тебе князь Латмур потом все что надобно сообщит. Рассказывай давай: как сходили в Зимнолесье, как расторговались, какая сволочь в шкуре Нварда дырку сделала?

— Удача нам сопутствовала, государь. — ответил Морской воевода. — Море прошли без штормов и неприятных встреч, в дельте Яхромы сразу нашли подходящий по глубине и ширине рукав, да и по пути в Зимнолесье ветер нам благоприятствовал — на веслах не надрывались. Волоки у порогов удобные, лузории с грузом за половину дня перетащили, так и добрались.

— А заки что же, не беспокоили? — полюбопытствовал Латмур.

— Так я же говорю — ветер попутный был всю дорогу. Те, что нас видели на реке, собраться в ватагу не успевали, а конного гонца мы, пожалуй, если и не обгоняли, так и отставали не шибко сильно — течение на Яхроме хотя и мощное, но не быстрое. Сунулись, поганцы, пару раз на ночевке небольшими разъездами, так мы их стрелами отогнали. — ответил Михил. — Как государь и предсказывал, проскочили за счет внезапности до самого Семерлиио — тамошний владетель, князь Вирта, аж в набат приказал ударить. Решил, что набег какой-то.

Разудалый мореход усмехнулся.

— Правда в Семерлиио торговля не особо задалась. — продолжил он. — Это раньше город на каравнном пути стоял, а после того как заки переправились через Яхрому пришел в изрядное запустение. Теперь у зимнолесцев вся торговля через север идет, да и торговлишки-то той… Сами они больших кораблей строить не умеют, на долбленых ладьях ходят, одни асины с бирсюками к ним плавают. Да и те, как встретятся, так непременно драку промеж собой устраивают. Ну и цены, конечно, за свой товар ломят, а зимнолесский норовят едва не задарма взять.

— И далеко пришлось по реке подниматься? — полюбопытствовал я.

— Изрядно, государь. — ответил Морской воевода. — Великий князь Зимнолесья теперь престол из Паасо аж в Талдом перенес, ну и ярмарка основная нынче там, туда и пошли.

— Погоди. — нахмурился Латмур. — Талдом же не на Яхроме стоит, а гораздо севернее, на Вори.

— Ну а переволоки между реками на что? — пожал плечами Михил. — Опять же, пока мы по Яхроме шли, все окрестные племена, поди, на уши встали из-за того, что такой куш у них из под носа ушел. Я и подумал, что надо им угомониться дать — не будут же они нас караулить слишком долго: стада пасти кому-то надо, да и кочевья от соседей охранять. Опять же, передать от вашего величества наилучшие пожелания Великому князю лично отнюдь не мешало.

Ну да, была у этой экспедиции и еще одна неявная цель — донести до зимнолесцев известие о наших планах в Большой Степи с намеком на то, что с севера на заков поднажать тоже вовсе бы не помешало.

— Принял нас князь Ерхо-Рэймо весьма ласково. — Михил ухмыльнулся. — По Вори аккурат перед нами асинский купец пришел, так мы ему изрядно сбили цену, и лучший товар, из самих великокняжеских закромов, взяли. Меха, янтарь, рыбий зуб, еще льняной ткани прикупили немного — я думал асин помрет от злости. Наш груз тоже почти весь князю ушел. После сделки в княжьих палатах три дня с его приближенными пировали. Горазды зимнолесцы, государь, на это дело.

— Что, перепили тебя, соленая душа? — хмыкнул я.

— Увы мне, государь. — покаянно вздохнул Морской воевода. — Честь державы в распитии хмельных медов никто из нас не смог отстоять.

— Вина невелика, прощаю, ибо милость моя воистину бесконечна. Дальше давай рассказывай.

— На пятый день Ерхо-Рэймо принял меня наедине и я донес до него, что ваше величество намерен начать заселить степь. Великий князь посетовал, что титул Всезимнолесского правителя нынче уже мало стоит, и он нынче лишь арбитр между местечковыми князьями, но обещался собрать самых авторитетных из них на съезд и попробовать побудить к походу в Большую Степь уже следующей весной. Зимнолесцы, сказать по правде, и так периодически к закам в набеги ходят, но больших походов уже лет двадцать не случалось.

— Весной… — в задумчивости произнес князь Девяти Столбов. — Разумно. Молодая трава еще не вырастет, закские лошади будут голодны и измотаны.

— Придется, видать, до ледостава на Яхроме еще одну экспедицию организовывать, чтобы узнать, чего там князья на своем великом сброде нарешали. — вздохнул я.