Филипп смущенно откашлялся. Ему не очень нравилось, когда его хвалили, и ему было уж как-то совсем неловко оттого, что он был популярным предметом обсуждения среди демонов и дьяволов Преисподней:

— А что с Азиелем? О нем что-нибудь известно?

— Тише! — Сатина испуганно приложила палец к губам, словно боялась, что кто-то может их услышать. — Он изгнан отсюда навсегда, запрещено даже имя его упоминать! Если Люцифер узнает об этом, виновного ждет Чистилище! Никто не видел ни его самого, ни его мать, с тех пор как Люцифер изгнал их из Ада. Они исчезли во мраке Окраинных земель.

При этих словах перед мысленным взором Филиппа снова возник праздничный обед в замке.

События разворачивались чрезвычайно драматично. За ночь до этого Филипп разоблачил Азиеля — главного зачинщика коварного покушения на убийство Люцифера. К всеобщему — в том числе и самого Азиеля — удивлению, обнаружилось, что его мать также была причастна к заговору, на основании чего в присутствии всех гостей оба были изгнаны в царство непроницаемой тьмы, окружавшее колоссальные стены Преисподней.

— Даже Драной Бороде ничего о них не известно, хотя он и живет на границе с Окраинными землями, — продолжила Сатина. — Кстати говоря, тебе от него большой привет. Я пару раз заходила к нему в гости этой ночью, пока тебя ждала.

— Как он поживает? — поинтересовался Филипп, с удовольствием вспоминая привратника, обитавшего в крохотном дворике у ворот в Преисподнюю.

— Хорошо. Когда я виделась с ним в последний раз, он был очень взбешен перепалкой с одним террористом: тот был уверен, что имеет полное право отправиться в Рай. А в остальном у него все в порядке. Он выглядит немного рассеянным в последнее время, пару раз оплошал по работе — отправил грешников не на то наказание, что предписано. Кажется, это потому, что он влюбился.

— Влюбился?

Слова чуть не застряли в горле Филиппа. Было сложно себе представить такого гигантского жуткого монстра как Драная Борода влюбленным.

— По крайней мере, он так себя ведет, — кивнула Сатина. — Расхаживает с глупым видом, напевая песенки, и несет всякую чушь о том, как прекрасны крики страдающих грешников.

— В кого он влюбился?

— Я не знаю, но почти уверена, что он познакомился с ней во время торжественного обеда в замке.

— Я очень хочу с ним увидеться, — сказал Филипп, вновь вспомнив, что ему до сих пор неизвестно, зачем его вернули в Пресподнюю. — Если за мной послал не Люцифер, то кто же?

— Мортимер, — ответила ему Сатина, и Филипп заметил, что ее кожа покрылась мурашками. — Он заходил к нам вчера. Хотел узнать, не соглашусь ли я встретить тебя здесь. Дверь открыла мама, она была в шоке, когда увидела, кто к нам пожаловал.

— Я ее понимаю.

— Поначалу она отказалась меня звать, и ему пришлось несколько раз объяснить ей, что дьяволы бессмертны, и пришел он не за этим. Мортимер сказал, что ты скоро вернешься, и спросил, не смогу ли я позаботиться о том, чтобы встретить тебя, чтобы ты выбрал правильную дорогу. — Она указала на закрытую дверь на Небеса. — Он предполагал, что ты появишься с наступлением ночи, но просчитался. Обычно Смерть никогда не ошибается.

— Он очень сильно старался, — пробурчал Филипп, вспоминая, сколько раз он чуть не погиб. И это были только известные ему случаи. Возможно, смерть подстерегала его во многих других местах. За поворотами, куда он не повернул только потому, что решил отправиться с ребятами воровать груши. На велосипедных дорожках, по которым он не проехал, потому что Мортен проколол ему колеса. Но все, кто борется со смертью, однажды проигрывают, и в конце концов Мортимер до него добрался. Филипп вспомнил голос дряхлого старика, заглушаемый шелестом дождя и раскатами грома. Старик звал на помощь.

— Зачем? Чем я должен ему помочь?

— Об этом он не говорил, но вид у него был очень взволнованный, — Сатина неуверенно пожала плечами. — Хотя, конечно, у него всегда такой вид. Я обещала проводить тебя до его дома.

— Его дома? — На этот раз Филипп почувствовал, как мурашки побежали по его рукам. — Мы что, пойдем домой к Смерти?

Сатина кивнула, но Филипп видел ее нерешительность и, заглянув в ее иссиня-черные глаза, заметил странный отблеск, который не замечал раньше.

Филипп помнил, что Сатина как-то рассказывала ему о том, что дьяволы, хотя они и бессмертны, все же слегка побаиваются маленького сгорбленного старичка с беспощадным взглядом. Вот что он увидел в ее глазах. Страх.

— Мне и самой эта затея не очень нравится, — вздохнула Сатина, потупившись. — Но он вынудил меня дать слово.

— Ну и что? Ведь известно, что дьяволы не держат своих обещаний.

В ответ девушка покачала головой, и Филипп увидел, что странный отблеск в ее взгляде при этих словах стал заметнее.

— Только если речь не идет о Смерти, Филипп. Иначе — никогда.

Филипп оглянулся по сторонам.

— А где он живет?

— Вот там, — Сатина указала в темное пространство между двумя лестницами. — Он сказал, что нам просто нужно идти прямо.

Они постояли еще какое-то время, вглядываясь в огромную безмолвную тень.

— А как выглядит место, где он живет? — спросил Филипп.

— Не знаю. Я там ни разу не была.

Филипп посмотрел на Сатину. Попытался бесстрашно улыбнуться, но не вышло.

— Вот и узнаем.

Сатина глубоко вздохнула, и, миновав лестницы, они вдвоем направились вглубь темноты, плотно окутавшей их со всех сторон. Дверь в Преисподнюю позади них захлопнулась. Грохот смолк, оставив вокруг звенящую тишину.

Все же это была не кромешная тьма. Филипп видел метров на двенадцать-пятнадцать вперед и, конечно, различал Сатину, шагавшую рядом. Зато кроме этого ничего не видел. Потому что ничего другого и не было. Только темнота, темнота и снова темнота. Их шаги были не более чем осторожным шелестом во мраке, и вдруг Филиппу в голову пришла мысль…

— Нога больше не болит! — воскликнул он и сразу же приложил ладонь к губам, потому что его голос неприятно нарушил черное безмолвие. — Ступня. Я оступился незадолго до того, как очутился здесь. Думал, что подвернул ее, но она больше не болит.

— Естественно, — сказала Сатина, как будто это была самая очевидная в мире вещь. — Не забыл, что ты мертв?

— Ну да, — буркнул Филипп и подумал, что это объясняет, почему одежда на нем сухая, хотя он только что промок до нитки.

Они пошли дальше, и вскоре впереди что-то показалось. Это была очередная дверь. Кроме нее во мраке ничего не было, ее окружала стена из теней.

Деревянная обшивка крошилась, ручка была насквозь изъедена ржавчиной. Дверь явно открывали очень редко.

Филипп и Сатина переглянулись. Затем Филипп поднял сжатую в кулак руку и постучал.