— Ладно. Открывайте счет.

— Вы не планируете снимать с него средства?

— Я презираю таких мужчин, как вы, — прошипела Хлоя. — Вы считаете, что можете просто… контролировать. Полностью… Думаете, что можете меня купить. Что можете обладать женщиной лишь потому, что у вас есть власть, статус, сила. Я вижу, что вы за человек. — Она встала, дрожа всем телом.

Саид не понимал, что ее так завело, но подозревал, что дело не просто в приглашении на ужин и требовании принять деньги.

— Человек, который пытается защитить наследие своей семьи?

— Человек, который пытается… демонстрировать свой тестостерон, как… животное, — резко сказала Хлоя.

Можно было пропустить ее слова мимо ушей. Но почему-то они впились ему в душу, как шипы, терзая его гордость. Саид встал, резко отодвинув стул.

— Животное? Таким вы меня видите?

— Вы же притащили меня к себе в логово.

— Я привез вас сюда, — прорычал он, медленно обходя длинный стол, — по вашей просьбе.

Эмоции, накопившиеся за прошлую неделю, угрожали захлестнуть Хлою. Она уже не могла рассуждать рационально. Слишком долго она держала все в себе.

— Не могла же я позволить вам просто забрать его!

— Я же не собирался вырывать его у вас из рук. — Собирался. Они оба это знали.

— Но вы бы его забрали. При первой возможности.

— Так нужно. Вы тут ни при чем. Совершенно. — Голос Саида дрожал от едва сдерживаемого гнева. — Вы всего лишь сосуд.

Лишь один мужчина вызывал у нее такое желание причинить боль, физически напасть на него. Однако она никогда не реализовала животное, хищное желание наброситься на своего отца — слишком хорошо она знала, что он может сделать. Видела, что он может ударить женщину. Не один раз, а столько, что она уже не поднимется.

Но теперь последствия ее не пугали. Она хотела ударить Саида. Причинить ему физическую боль в отместку за его слова. За то, что он считал ее не более чем тетей Адена, хотя она выносила его. Родила его. Да, Аден не ее ребенок, она не имеет на него прав. Но когда это говорил высокомерный и грубый мужчина, Хлоя не могла терпеть.

Саид обошел стол, и Хлоя шагнула к нему, сжимая кулак. Он поймал ее руку, останавливая замах, и подтянул ее к себе.

— Думаешь, что сможешь меня ударить? — спросил он, крепко держа ее, но не причиняя боли.

— Может, мне удастся сломать тебе нос. Не важно, сколько у тебя мышц, все равно найдутся уязвимые места.

— Если полагаешь, что от сломанного носа мне будет больно… ты плохо представляешь, на что я способен. Что я перенес.

Он опустил голову, встречая ее взгляд. У Хлои внизу живота вспыхнул жар. От Саида пахло сандалом, чистой кожей… Это были не те запахи, которые она обычно ассоциировала с мужчинами. Ее отец пах алкоголем, потом и табаком. Иногда кровью. А во взрослом возрасте она оказывалась рядом с мужчинами только тогда, когда им приходилось делить микроскоп, — те пахли химикатами.

— Если отпущу, обещаешь убрать когти? — спросил Саид.

— Только если будешь следить за языком.

— Тогда мы зашли в тупик: я не обязан следить за тем, что говорю.

— К дипломатии у тебя действительно никаких способностей.

— Я этого и не говорил, — резко сказал Саид.

— Мне не нравится то, что ты говоришь. Совсем.

— Я не пытаюсь причинить тебе вред, — приглушенно сказал Саид. — Но говорю чистую правду. Не пытаюсь выдать ситуацию за что-то другое, сделать приятнее. Все непросто. — Он выпустил Хлою и отступил. — Но мы переживем это, и Аден тоже. Если все сделать правильно, у него все будет хорошо. Он тут главный, а не мы.

Сердцебиение отдавалось у Хлои в висках, голова кружилась.

— В этом мы можем согласиться, — сказала она.

— Тогда, может, хватит драм?

— Как только ты перестанешь вести себя как дурак.

Саид свел темные брови.

— Никто не смеет так со мной говорить, — заявил он без тени высокомерия.

Он просто констатировал факт, и Хлою это не удивило. Она не понимала, откуда у нее смелость так с ним разговаривать. А может, это не смелость, а необходимость оттолкнуть его. Гнев безопаснее, чем притяжение, которое она испытывала. Намного безопаснее.

— Люди, которые знают, как вести себя в приличном обществе, так не разговаривают, — заявила она.

— Я много времени провожу в неприличном обществе.

— Это очевидно. — Хлоя скрестила руки на груди.

— Разговор окончен.

— А как же ужин?

— Как ни странно, я предпочту поужинать у себя. Или во вражеской тюрьме. Все лучше, чем здесь.

— Ты… ты…

— Я открою счет на твое имя. Ты будешь получать щедрое жалованье. Завтра я встречаюсь с прессой… — Он внезапно замер, тело свело напряжением. — Мы не будем выносить Адена к людям, но в маленьком конференц-зале к нему пройдут представители прессы, у которых есть пропуска. Ты будешь держать его на руках на протяжении всех интервью, но не будешь говорить.

— Мне молчать? — возмутилась она.

— Вопросов о теории струн не будет, а значит, говорить тебе не нужно. Можешь идти.

— Могу?

— Ты все время переспрашиваешь. Пустая трата времени.

— Я… ты меня так отсылаешь?

— Ты же не хотела со мной ужинать. А теперь жалуешься, что тебе не надо этого делать?

— Я хотя бы получу ужин у себя в комнатах?

— Нет. Будешь сидеть на хлебе и воде. Как все мои слуги. Разве ты не знала, что в пустыне живут варвары?

— Я серьезно!

— Я тоже. Осторожно, а то тебя прикуют за ногу к моей кровати.

И словно электрический ток заискрил между ними, пронизывая все жаром и энергией. Хлоя не могла отвернуться, хотя и хотела. А затем у нее в сознании вдруг возник образ, отчетливый и реальный. Она, привязанная к кровати, под его большим мускулистым телом. Абсолютная сила. Абсолютная власть. А она совершенно беспомощна, во власти мужчины, не способного на нежность.

Всплеск страха прогнал дурман.

— Ты отвратителен, — бросила она.

— Может, и так. — Его взгляд не изменился. — Меня еще и не так называли; и я допускаю, что немало из этих определений — правда. Вполне вероятно, даже все.

— И тебя это не смущает?

— Какая мне разница, что думают другие? Я создан для того, чтобы достигать результата. Не для того, чтобы завоевывать публичное признание, но для того, чтобы поддерживать безопасность моего народа. Любыми средствами.

— Но теперь-то ты глава страны. У тебя другая работа.