— Какого дьявола! Куда ты меня привез?!

Удивительно, но я злилась, а не боялась. А ведь в такой глуши (и откуда она взялась, я думала, Подмосковье все перекопали и застроили) Стерн мог поиметь меня, убить и закопать. Возможно, у меня не было страха, потому что все видели, как мы уезжаем. Но скорее это чертов Клим совсем запудрил мозги. Он нравился мне. Я его не боялась. Я хотела быть с ним здесь, вопреки всему и всем.

— Еще не привез, — ответил Клим, снимая шлем тоже. Он полностью заглушил двигатель, и мы просто плавно скатывались куда-то вниз по дорожке. Почти как на велике.

Ловко повернув байк на песке, Клим остановился у самой кромки воды. Я сняла шлем и потрясенно выдохнула:

— Вау.

— Отличное место, чтобы изнасиловать тебя, а потом убить, — пошутил Стерн. – Или наоборот.

— Дааа, красиво, — проговорила я, почти не понимая его шутки.

Мы оказались на небольшом песчаном пляже у реки. Или водохранилища. Я точно не знала, но было все равно.

Я слезла с байка и некоторое время просто стояла, глядя на воду. Деревья почти оделись листвой, отражаясь в бегущей реке, как в зеркале. Вчера было прохладно, и шел дождь, наверно поэтому на маленьком уютном пляже еще не было отдыхающих с мангалами: местных и москвичей.

Я так давно не была в таких местах. Мой город небольшой, но там тоже все куда-то бегут. В Москву или из нее. Ну а столица никогда не могла похвастать тишиной.

— Я рад, что тебе нравится, — проговорил Клим, возвращая меня из единения с природой.

Вернулся и мой сарказм.

— Отличное место, чтобы лишиться девственности.

— Со мной?

— Нет, с бобром, который строит плотину.

— Тогда я не зря ехал.

Стерн хохотнул и достал из небольшого отделения под седлом плед. Он свернул его в два раза и бросил на траву.

Он опустился и похлопал по пледу, приглашая и меня. Убегать или гордо отказываться было бы глупо. Что бы не говорила Елена, Клим совсем не похож на безумца, одержимого девственностью. И уж точно он не станет бросаться на меня, как дикарь, и насиловать.

Я присела рядом, и Стерн улыбнулся.

— Рад, что ты меня не боишься.

— А должна?

— Не знаю. Тебе наверно наговорили всякого.

Он сходил снова к байку и принес оттуда бутылку коки.

— Хочешь?

— Не откажусь.

Клим открыл крышку, протянул мне колу. Я сделала два глотка, отдала ему бутылку и все-таки спросила:

— Ты правда помешан на девственницах?

— Немного, — не стал лукавить Клим.

— Почему? – Я нахмурилась и смотрела на него в упор и без стеснения. – Что хорошего?

Клим опустил глаза, но продолжал улыбаться, крутя в пальцах крышку от бутылки.

— Это интересно, Валер. Невинные девушки обычно голодные и одновременно зажатые, скромные. Но чаще всего похоть рушит все преграды и открывает замки.

— И разводит ноги в стороны, — добавила я.

Клим поднял голову, обжигая меня искорками смеха в глазах. Я забыла, как дышать. Его глаза были такие же зеленые, как молодая листва, что отражалась в воде.

Проклятье, почему он такой красивый и такой засранец одновременно?

— Что плохого в разведенных ногах? – поинтересовался мой личный демон.

— Для тебя, конечно, ничего, — пробормотала я, опуская голову.

— Для тебя, тоже, детка.

Пришла моя очередь прятать взгляд. Он приподнял мой подбородок, заставляя снова смотреть на него.

— В сексе нет ничего плохого, Лер. Особенно в первом. Это всегда классно.

Я усмехнулась саркастично.

— Не трудись меня убеждать. Я не из тех. Кто трясется над целкой.

— Серьезно?

— Да. Просто так получилось. Я ни капли не романтизирую первый раз и уж точно не жду принца, который станет первым и единственным.

— Как интересно. Почему?

— Не знаю… Может из-за мамы…

— А что с мамой?

Я махнула рукой, не собираясь откровенничать о семье.

— Ничего. Так…

Клим не стал настаивать, вернувшись к сексу.

— Значит, ты не романтик и секс не повод для знакомства? – поинтересовался он.

Я кивнула.

— Пожалуй, так.

— Тебе не нужны свечи и шелковые простыни? Цветы? Долгие ухаживания?

— Меня бы устроила забота иного рода, — напустила я тумана.

Говорить с Климом о сексе, пожалуй, так же опасно, как играть с огнем на заправке, но я не могла себе отказать в этом запретном удовольствии.

— Какая забота? – уточнил Стерн.

— Забота партнера, – стала объяснять я свою позицию. – Мишура и салют в честь потери невинности – это смешно. Я хочу переспать с тем, кто не сделает мне больно. Или минимально больно. Хочу помнить удовольствие, а не стыд и боль, неудобство и снова стыд. Мне все равно на антураж. Я не хочу терпеть возню через боль и эгоизм парня, потому что он нальет мне шампанское за тысячу евро, притащит на крышу сталинской высотки или прокатит на байке, который стоит как моя квартира в Одинцово.

Клим горько вздохнул.

— Значит, я не прошел кастинг из-за байка?

— Ты не прошел кастинг, потому что придурок, — рассмеялась я, ласково щелкнув его по носу.

— Везде мимо, что ж такое?

Стерн упал на спину и закрыл лицо руками. Делая вид, что рыдает. Я наклонилась к нему и попыталась оторвать руки, но он не позволил к нему прикоснуться, поймал меня и ловко перевернул, нависнув сверху.

— Черт с ним с сексом. Мы все еще можем целоваться, Валер, — напомнил Клим и склонился ко мне.

Я не смогла отказаться. Обняв его руками за шею, я приоткрыла губы, сразу отказываясь от сопротивления. Мне нравились вчера его поцелуи. Кажется.

Губы Клима коснулись моих.

Да, точно. Я вспомнила все. Мне точно нравились его поцелуи. Нравилось, что его губы были мягкими, но в тоже время настойчивыми. Он знал, что я наслаждаюсь и усугублял свой проклятый гипноз.

Клим нависал сверху, но не наваливался на меня, а балансировал на локтях. Даже это показалось мне той самой проклятой заботой. Специально он так себя вел или нет? Я очень быстро забыла обо всем и растворилась в ощущениях.

— Твое удовольствие всегда будет важнее, малышка, — прошептал он.

Я открыла глаза ужасом и предвкушением одновременно рассматривая его лицо. Мне стало страшно наконец. Я сама себя боялась, ведь в его красивых глазах я видела отражение собственного желания. Клим улыбнулся, и я охнула. В этот момент мне было все равно, что говорила Лена, что признавал он сам. Пусть этот парень будет хоть триста раз извращенцем, я бы дала ему за одну улыбку и обещание.