— Здравствуй, мил человек, копеечку дашь на опохмел? Вижу, сам болеешь…

— С чего взял? — Крот вгляделся в грязное испитое лицо, заросшее до бровей. Что это за человек стоял перед ним итак понятно: бомж он и есть бомж — прошлая жизнь пропита, а впереди ничего, кроме смерти. Но интересно, как это эта пародия на разумное существо догадалось, что он вчера пил? Пил же на самом деле. Другое дело, что этого почти не помнит, все смазала драка под аркой. Но какое от бомжары идет амбре: водка, пиво, запах давно немытого тела, помойки, какого-то гнилья и… — Тут Вадим насторожился, — слабый запах змеи.

— Я такие вещи сразу чую.

— Понятно, — усмехнулся Вадим. — Пил, не пил, тебе какая разница? Шел бы ты отсюда подобру-поздорову, а то могу и рассердиться. К тому же по субботам не подаю, мне вера не позволяет.

— А что за вера?

— В истинного бога — в самого себя.

— Извини, уже пошел, да и не подошел бы, только меня попросили, — бомж отошел на пару шагов. — Ты уж прости.

— А кто просил?

— Подходил один важный человек весь в черном, сотенную дал, просил, чтобы я передал тебе его слова.

— И что за слова?

— Верни то, что взял не по праву.

— Чего? — Крот рассмеялся, поднял пакеты и пошел под арку. — Давай, двигая отсель, пока не накостылял! Не брал я ничего.

— Как не брал? Ты на прошлой неделе в подземелье ходил, и там взял не свое, поэтому вернуть следует, а то пожалеешь.

— Что ты сказал?! — Вадим оглянулся, но бомжары и след простыл. Он недовольно покачал головой и зашагал дальше. Чушь какая-то! Уже и бомжи лезут с советами. Откуда он знает, что Крот был в подземелье? И почему от него пахнет змеей?!

Вадим дотащил пакеты до подъезда, поднялся на лифте, вошел в квартиру. Закидав еду в холодильник, открыл двухлитровую пластиковую бутылку с пивом и сел у окна, передохнуть, нарезав копченой рыбки и хлеба — пища богов для тех, кто понимает, особенно когда спешить некуда.

Он смотрел на арку и думал о том, что его жизнь становится какой-то странной. Хорошего в ней становится все меньше, а гадости только добавляется. Надо что-то менять, только что? Если бы жива была матушка, то сказала бы: «Жениться тебе надо». Да только что-то не хочется, и не на ком, давно ни с кем приличным не знакомился и не встречался. Может, пора начать искать скромную да тихую деваху?

Он выпил еще пива, стало лучше, спокойнее. Оторвал кусок рыбки, пожевал, запил пивом, стало еще лучше. А потом пошел собирать рюкзак. Жены нет, работа надоела, остается что? Правильно! Слазить в подземелье, проверить боковые входы туннелей, которые там обнаружил. А вдруг там ждет настоящий клад, с каменьями, серебряными и золотыми монетами, бриллиантами и рубинами? Крот поставил аккумуляторы на зарядку, заменил батарейки в фонаре, и снова сел к пиву и рыбе — жизнь продолжалась, пусть странная и не очень удачная.

Неожиданно он почувствовал на себе чужой взгляд и ощутил, как по телу побежали мурашки, он взглянул на арку и увидел высокого худого человека, одетого в черную длинную куртку с надвинутым на глаза капюшоном. Брюки на нем тоже были черными, но главное, что ему в нем не понравилось, так это черные резиновые сапоги. Кто зимой носит такую обувь? Правильно — тот, кто ходит по воде. А где у нас вода? Под землей. Там все коммуникации…

«Черный человек, — подумал Крот. — В точности тот, о котором говорил бомж».

Вадим еще до конца не осознал, что происходит, как начал лихорадочно одеваться. Он выскочив из подъезда, подскочил к арке, но под ней уже никого не было. Он выскочил на улицу и успел заметить, как черный человек нырнул в соседний проходной двор. Крот побежал за ним. С ходу проскочив два проходных двора, он выскочил на пустырь. Когда-то на нем собирались строить многоэтажку, но отказались после того, как выкопав котлован, наткнулись на грунтовые воды. Их так и не удалось откачать, на месте котлована образовалось озеро, потом его засыпали. Теперь это был просто пустырь, летом заросший высоким бурьяном и репейником, а зимой превращающийся в огромное заснеженное пространство, по которому протаптывались узкие людские тропки.

Правда, посередине была пробита широкая дорога, по которой ездили владельцы гаражей, они же и постоянно чистили эту магистраль.

— Эй, милейший, — крикнул Вадим уходящей черной спине. — Подождите, разговор есть.

Человек оглянулся и побежал еще быстрее. Когда он добрался до конца пустыря, Крот сумел добежать только до середины. Неожиданно послышался громкий лай, и ему навстречу, обежав по большой дуге черного человека, выскочила собачья стая. Впереди неслась огромная черная овчарка, за ней куча дворняжек. Крот собак не боялся, но сейчас почувствовал, что к нему приближается нечто зловещее и опасное. Его чувство опасности взвыло, хоть он уже и сам понял — дело плохо: псы мчались к нему не просто так, а грызть и рвать. Из пасти первого пса капала пена, он захлебывался яростью и ревом.

Крот машинально сунул руку в карман и нащупал выкидной нож, которым пытались его убить вчера вечером. Сейчас это было его единственное оружие. Что ж, не так плохо, вчера и этого не имелось. Мысленно пробежался в памяти, вспоминая все, что знает о собаках и как лучше всего защищаться от них — благо, всегда интересовался тем, что могло пригодиться.

Он знал, что большинство городских собак обучено хватать за руку или за ноги, только боевые сбивают с ног и рвут горло. Овчарка похоже, такая, по ней видно, что обучена.

Вадим поднял ворот, закрывая шею, быстро сдернул шарф и намотал его руку, чтобы иметь хоть какую-то защиту.

Бежать нельзя, догонят, а если будешь стоять, испугаются — почувствуют опасность. Они же росли с людьми, значит, их били, человека должны бояться. Правда, в стае другие законы…

Значит, нужно убивать вожака. Уязвимые места, живот, пах, глаза, пасть — все остальное закрыто густой шерстью. Спецы ломают собакам хребет, ловят на руку с шарфом, приподнимают над землей, раскачивают и бьют о колено. Увы, дворняжек много, не успеет. С ног собьют, покусают.

Надо стать так, чтобы со спины не напали, но на пустыре таких мест нет. Придется сражаться так. И какого черта он сюда поперся? На фиг ему сдался этот черный человек? Хоть бы один прохожий на пустыре появился, загрызут же. Все эти мысли пронеслись мгновенно. Камень на груди нагрелся, от него неожиданно пришло спокойствие и уверенность. Страх ушел, осталась только холодная готовность к схватке.

Первая овчарка, не останавливаясь, взметнулась в длинном прыжке и сбила с ног, пытаясь попасть оскаленной пастью в горло, но клыки, наткнувшись на застегнутую куртку, не смогли ее прокусить. Вадим ударил собаку ножом в живот, потом еще раз, и пес, жалобно завизжав, откатился в сторону. Порадоваться первой победе он не успел, едва вскочил, как в ногу ему вцепилась дворняга, а потом налетела вся стая. Он бил ножом по яростно-рычащим телам и отступал по не очень глубокому снегу к краю пустыря, ко дворам, к людям, при этом сам рычал и кричал что-то, больше всего боясь споткнуться и упасть — тогда ему точно не выжить.