— Ну и отлично. Значит, с утра приедем сюда снова и хоть немного уберемся в квартире.

— Опять! Да что ж это такое! — тихим шепотом возмутился мальчишка.

— Что ты сказал? — переспросила Эля.

— Ему в этом месяце уже четвертый раз придется уборкой заниматься. А до этого никогда в жизни ничего подобного не делал, — объяснила Лешка. — И ему это почему-то не нравится. Он же ленивый у нас.

— Совсем я не ленивый. Просто не люблю напрасный труд. Ты пыль убираешь, а она тут же назад ложится. И какой же тогда смысл в уборке? Вот была бы у нас такая машина, которая сама бы пыль собирала!

— Такая машина есть, — сказала Лешка. — Пылесос называется.

Ромка махнул рукой.

— Не остроумно. В Японии, к твоему сведению, робота-уборщика изобрели, он сам всю грязь убирает.

— Подрастешь, и у тебя заведется такой робот, — заверила его Эля. — Технический прогресс на месте, не стоит. А пока нам придется воспользоваться тряпкой и примитивным пылесосом. Кажется, я его у Софьи Яковлевны в прихожей видела. А впрочем, уборка у нас еще под вопросом. Старушка может и не разрешить трогать ее вещи. Да, старость — не радость, — вздохнула она.

— А зачем ей ширма? — спросил Ромка. — От кого отгораживаться, одна живет?

— Можно ее об этом спросить, но я предполагаю, что Софья Яковлевна к ней просто привыкла. В тесных коммунальных квартирах хотелось иметь уединенные уголки, вот люди и заводили подобные вещи. А расставаться с привычным старикам всегда трудно.

— А почему Лида с Викой ее с собой в Америку не взяли? — Лешка забежала с другого бока и взяла Элю под руку. — И, кстати, почему она так бедно живет?

— Не они ее не взяли, а она сама не захотела уезжать. Тогда еще жив был ее муж, и сама она чувствовала себя еще не старой женщиной, да и работа ее ей нравилась. И не так-то все это просто тогда решалось. А насчет бедности… Я сама удивляюсь. Как-то неудобно задавать ей такой вопрос, хотя он у меня, как и у вас, так и вертится на языке. Надо у Лиды спросить. Насколько мне известно, она ей постоянно, из месяца в месяц, помогает. — Эля посмотрела на часы. — Ну ладно, вы сейчас отправляйтесь домой, а я еще в одно место на минутку заскочу, а то не успею со своими собственными делами управиться. Скажете маме, что скоро я буду в ее полном распоряжении. О'кей?

— О'кей, — кивнули брат и сестра.

Вечером Эля, как и собиралась, позвонила в Лос-Анджелес. Лешка не все поняла из ее разговора, потому что снимать параллельную трубку, как она это делала, когда по телефону болтал брат, не решилась. Но зато они с Ромкой стояли с Элей рядом и ловили каждое слово. Ромке надо было все знать, чтобы распланировать свой завтрашний день. Он надеялся, что вдруг завтра утром к старушке ехать не придется, а тогда он составит компанию Олегу Пономареву и отправится с ним на Воробьевы горы, где по субботам всегда собираются скутеристы. Олег обещал его там кое с кем познакомить. Может быть, ему еще и покататься на крутой «табуретке»-мотороллере дадут. Это ведь куда приятнее, чем в чужой квартире пыль подметать.

И потому он во все глаза уставился на Элю, когда она, наконец, положила трубку.

— Ну, что?

— Вике уже легче, горло проходит, и она собирается приехать дня через три-четыре. А пока, если, конечно, Софья Яковлевна продержится, не станем ее никуда определять и сиделку нанимать тоже, если она этого не хочет. Вика сама разберется. Жаль, что Лидочка с ней вместе поехать не сможет, у нее, говорит, работа срочная. И еще они очень удивляются, что старушка бедно живет, потому что Лида ей регулярно деньги высылает. Кстати, надо не забыть ее сберкнижку проверить.

— Ура! — сказал Ромка. — Значит, я завтра свободен?

— Конечно, никто тебя не держит. Если только ты не захочешь съездить со мной на Горбушку.

— На Горбушку? — Ромка даже подпрыгнул от восторга. — Захочу, конечно, захочу! А во сколько?

— Навестим Софью Яковлевну, и если убедимся, что у нее все в порядке, то есть что она себя чувствует не хуже, чем сегодня, то возьмем машину — и туда. Ой, мне же еще в одно место позвонить надо, Лидочка просила. Узнать, что же такое приключилось с их старинным другом, с Павлом Демидовичем, — и она принялась рыться в своем блокноте, а затем снова взяла в руки трубку. — Добрый вечер, — сказала Эля, когда в одной из московских квартир кто-то подошел к телефону. — Я знакомая Лиды Авериной, из Лос-Анджелеса. Да-да, Викиной мамы. Я сейчас в Москве, сегодня навещала Софью Яковлевну. А Павел Демидович все еще в больнице? В общем-то, мы знаем, что он болен. Но что с ним такое? Инфаркт? Боже мой!

Лешка внимательно наблюдала за Элей и даже непроизвольно повторяла ее мимику. Но помрачневшее поначалу лицо их гостьи вдруг просветлело:

— Выписывается? В понедельник? Слава богу! Привет ему от Лидочки из Лос-Анджелеса. Я еще вам позвоню. И Вика скоро приедет. До свидания, всего хорошего.

Она отключила трубку и, продолжая держать ее в руках, прокомментировала:

— Голосочек какой-то детский. Внучка, должно быть. Ну надо же, у него, оказывается, инфаркт. Да, старость, как метко сказано, совсем не радость. Кстати, чтобы успеть на Горбушку, надо из дома завтра пораньше выйти.

Она набрала еще один номер и заговорила о каких-то привезенных ею документальных фильмах… что их непременно надо вставить в телевизионную сетку. Об этом Ромке с Лешкой слушать стало неинтересно, и они занялись каждый своим делом. То есть Ромка открыл копию Славкиной тетрадки и стал искать, что там еще написано про графа Якова Брюса и его имущество, а Лешка — примерять обновки, привезенные Элей.

Уром, несмотря на субботу, всем троим пришлось 8ставать рано. А Лешке — самой первой. Тяжело вздыхая, она поднялась со своей скрипучей раскладушки и повела на улицу Дика. В другой субботний день она бы еще спала и спала, а Дик терпеливо лежал бы на полу рядом с ней и лишь тихим сопением напоминал ей о своем существовании и насущных потребностях. Но сегодня псу повезло. Ждать прогулки долго не пришлось, и он, весело помахивая хвостом, выскочил во двор. Его зевающая хозяйка плелась позади собаки. Она даже не поиграла с Диком, как обычно: не стала бросать палки и камешки, чтобы он бегал за ними, как пес ни тявкал и ни просил ее доставить ему такое удовольствие.

Вернувшись, Лешка пощекотала торчащую из-под одеяла Ромкину пятку, так как Эля уже варила на кухне кофе и готовила свой порридж. Брат нехотя приоткрыл один глаз, потом упрямо повернулся на другой бок. К Лешке на подмогу пришла Эля.

— Вставай, — сказала. — Если, конечно, не хочешь остаться дома. Мы, вообще-то, можем и без тебя всюду поездить.

Вспомнив про Горбушку, Ромка сначала сладко потянулся, а потом мигом вскочил и побежал умываться.

— Вы надолго? — спросила Валерия Михайловна.

— Думаю, не очень, — ответила Эля. — Навестим нашу подопечную, затем съездим на Горбушку, и сразу домой.