— Ты… (не цензура), это точно ты въехал в моего паршивца! Что, до сих пор даже на автомате не научился парковаться? Или это такая неловкая попытка подпортить настроение, а? Мелковато работаешь, Танкалин — втихую напакостить. А слабо на Каперсую ночью сгонять? Кто быстрее, а? (Не цензура) только можешь?

О, зрители были в восхищении — где еще пронаблюдаешь за мирным общением двух возможных будущих дипломатов? Ругался Парин надо признать мастерски (а уж я в этом толк знаю)! Да и выглядел впечатляюще — вытертый джинсовый костюм, длинные распущенные волосы и взгляд человека, терпеливо ждущего малейшего промаха оппонента, чтобы не сдерживаясь, заехать ему в рыло. В общем, зрелище было отличное!

Танкалин, как ни странно, остался довольно спокойным, разве что сильно помрачнел. Надо же, я была уверена, что вывести его из себя легче легко.

— Парин, на стоянке давно установлены камеры и только такой дурак как ты может об этом забыть. Если ты так уверен, что в тебя въехал я, предоставь мне запись и той же ночью мы встретимся на Каперсой, но не раньше. Понял?

Говорил он негромко, но тишина стояла такая, что расслышали все. Ни одного мата не употребил к моему разочарованию — я с трудом переношу людей, которые говорят матом, а раз уж я не переношу Танкалина, то он просто обязан вести себя в соответствии с моими о нем представлениями!

В общем, никто никому не врезал, Парин попыхтел, задумался и развернувшись так, что его грива прямо как на рекламе шампуня проделала в воздухе чудный пируэт, молча пошел на раздачу за едой.

Думаю, не будет ничего страшного, если я задам Стоцкому вопрос. Кстати он, похоже, единственный, кто моментально забыл про скандал и, как ни в чем не бывало, флегматично жевал котлету.

— Сереж, а что такое Каперсая? — да-а-а, голосок у меня как у заправской сплетницы, судя по тому, как воспряли Настя с Соней и мы все втроем пододвинулись к Стоцкому так близко, что он поморщился.

— Бульвар Каперсой, там по ночам гонки устраивают. Опасное место, в прошлом году у меня однокурсник там погиб. И с третьего курса один еще покалечился, выжил, но не ходит. На домашнее обучение перевели. Там, в общем, как на дуэлях, выясняют кто прав кто нет. Ну и просто по дури гоняют.

Вот как… Получается, Парин вызвал Танкалина на дуэль, а тот отказался. С одной стороны слабак, конечно, что струсил. Но ведь с другой хватило ума не вестись на откровенную провокацию и не гонять ночью в смертельно опасном месте? Даже и не знаю…

Собственно, чего это я? Какое мне дело? Правильно, ни-ка-ко-го!

В субботу мы отправились на день рождения Сони. Ее саму с продуктами и Настей (которая электрички не переносила еще больше, чем метро) родители отвезли на машине, а мы со Стоцким (так как остальных гостей не знали) отправились вдвоем. Не уверена, что без него добралась бы до нужного места. Одни входы-выходы на вокзале чего стоят, сходу и не разберешь в какой идти. Да еще названия станций… в общем Стоцкий выступал в роли моего спасителя.

Дача оказалась одной из целой кучи подобных, построенных друг к другу так плотно, что просто диву даешься, как они тут все уживаются. Я выросла в месте, где свободной земли навалом, так что все эти сплюснутые и прижатые друг к другу участки вызывают даже не удивление, а уже жалость. А если вздумается пойти погулять? Тут же только между заборами дороги и все, другого места нет. Правда можно отойти на пару километров и попасть в лес, ведущий к станции, но ходить там никакого удовольствия не вижу, потому как кругом кучи мусора, спрессованного годами.

Хотя воздух все равно получше, чем в городе, да и небо почище.

Компания оказалась вполне обычной, очень похожей на те, к которым я привыкла в школе. Половина перепилась, кто-то упал в мангал и обжег руку, кто-то разлил на джинсы сок и ходил без штанов. Они все время вспоминали какие-то школьные хохмы и проделки, нам со Стоцким ничего не оставалось, как просто слушать и вежливо улыбаться. А слушать истории, которые не кажутся смешными тому, кто в них лично не участвовал довольно скучно, потому мы с ним тоже перепились и вечером, когда совсем стемнело, вышли посидеть в беседке под деревьями в самом углу участка. Стоило усесться на скамейку и откинутся на стену, как Сергей надо мной склонился и молча поцеловал. Ни к чему это не привело и никакого продолжения не имело. Почти сразу меня посетила одна мысль, от которой стало смешно и Стоцкий спокойно отодвинулся, терпеливо ожидая объяснений.

— Да просто Сереж, подумала. Ну, приятно все это, но не больше. А представь, окажись на моем месте Цукенина… она бы растаяла от одного твоего прикосновения. А у нас все равно ничего путного не получиться.

— Да знаю я, — мирно ответил Стоцкий, устраиваясь рядом и больше не делая попыток меня целовать. — Мы с тобой друзья.

Я согласилась. Как-то всегда получалось, что все окружающие молодые люди сразу причисляли меня к друзьям и никто огромной любовью не воспылал. Как, впрочем, и я.

— Тебе Цукенина совсем не нравиться?

Любопытно, как она воспринимает Стоцкого? Наверняка ведь думает, что и характер у него в соответствии со внешностью, ангельский. А вот и нет, Сергей довольно равнодушен к окружающим. Совсем холодный, честно говоря, любить его довольно затруднительно.

— Устал я от этих девиц, — морщился тем временем Стоцкий, — которые меня за какое-то животное принимают. Нацепят юбку в ладонь шириной и норовят под нос сунуть, будто мне больше ничего и не надо, кроме мягкого места, которое можно пощупать. Да и вообще дуры эти богатые все балованные, как одна. Они мне еще в прошлом году надоели.

— Зря ты так… Она же не виновата, что родилась в семье с деньгами.

— Да я ничего не говорю… закончу институт, женюсь на какой-нибудь дочке, вступлю в семейный бизнес… А пока ну их.

Ничего себе мальчик-одуванчик!

— Фу-у-у, как пошло звучит.

— Павлова, ты как ребенок детсадовского возраста, — снисходительно сообщил мне Стоцкий, вытягивая ноги и беззастенчиво пододвигая ими мои, — ничего, привыкнешь со временем.

— Упаси боже, — пробормотала я, но спорить не стала.

И вот, вроде все прошло спокойно и без эксцессов, но на следующей неделе я узнала, что наш "пламенный поцелуй" кто-то успел заснять на телефон и разместить в интернете в фотоотчете о поездке. Не знаю, каким образом фотоотчет нарыла Цукенина, и хотя моего лица там было не разглядеть, обычные джинсы и мой любимый серый свитер без труда узнает каждый, кто учился со мной хотя бы неделю. Так вот, если раньше Цукенина просто меня демонстративно не замечала, то теперь окатывала таким взглядом, что казалось сейчас меня поведут на расстрел. С помощью пулемета.

Стоцкий, которому я предъявила новость, сказал буквально следующее:

— Хм… ну так и лучше, пусть думают, что мы встречаемся. Может приставать меньше будут.

— А мне в этом какой резон? — хмурилась я.

— Ну не знаю… но ты подумай, если согласна, то говори.