– Да, – кивнула я, – берешь три куска сахара,посыпаешь чайной заваркой, побольше, ложки две, кладешь в ситечко, обливаешькрутым кипятком и мгновенно пьешь. Гарантированно мигрень отступает, но толькоесли у вас пониженное давление. Гипертоникам использовать это средство никакнельзя, может начаться криз.

– Правильно, – одобрил Дегтярев, – танин плюссахар, и вы летаете, как на реактивной тяге. Людям с нарушениями сердечногоритма тоже не посоветую пить крепкий чай, этот напиток более коварный, чемкофе, а в модном ныне зеленом чае танина больше, чем в традиционном.

– Ну и к чему ты прочитал мне эту лекцию? –поинтересовалась я.

Дегтярев крякнул:

– Серебряные чашки изнутри были покрыты ровным слоем оченьхитрого яда, настолько редкого, что наш эксперт сначала стал в тупик, но потомвсе же разобрался. Отрава активизируется только тогда, когда на нее попадаетчай. К воде, кофе, соку, компоту она безразлична. Все дело в танине.Вступая в реакцию в общем-то с безобидным веществом, он мгновеннотрансформируется в смертельную отраву. Названия у этого яда нет, это, таксказать, эксклюзив!

– Разве можно сложить два неопасных для жизни ингредиента иполучить яд? – недоверчиво спросила я.

– Элементарно, – кивнул Александр Михайлович, – утебя в школе что было по химии?

– Слабая тройка, поставленная учителем по фамилии Трякин изчистой жалости.

– Оно и видно, – усмехнулся Дегтярев. – Есливзять, к примеру, самую обычную марганцовку, очень полезное обеззараживающеесредство, и смешать с… не буду говорить тебе с чем, а то еще попробуешь. Ну ещес одним очень полезным, копеечным лекарством, то раздастся такой взрыв!Никакого пластида не надо, разнесет полдома в Ложкине. У вас что, науроках учитель химии никаких фокусов не показывал? Наш так без конца. Возьметодну пробирку с прозрачной жидкостью, потом другую с желтой, смешает,получается ярко-красный раствор, и дым начинает валить. Очень мне этипревращения нравились!

Я промолчала. В школе на уроках химии, сообразив,что никогда, даже под страхом смертной казни не сумею разобраться в этомпредмете, я спокойно читала на самой последней парте Дюма и Вальтера Скотта.

– Концентрация яда, его сила, – закончилполковник, – зависит от количества танина, грубо говоря, от крепости чая.Вы с Зайкой не любите «густой» напиток, поэтому долили в чашки кипяток, что вконкретном случае и спасло вас, дело обошлось реанимацией. А Андрюшавсегда пил только неразбавленную заварку, почти черного цвета, это его и убило.Вика отлично знала, что муж на дух не переносит кофе, он всегда употреблялтолько чай, разве нет?

Я молча переваривала информацию. Это правда. Андрей нетерпел ничего, содержащего даже намек на кофе. Он никогда не пил ликерсоответствующего вкуса, не лакомился конфетами с кофейной начинкой, егопередергивало от кофейного мороженого.

– Ну и что? – пробормотала я.

– А то, – сердито заявил Дегтярев, – Викапокрыла чашки ядом и налила туда чай, надеясь на то, что отравление спишут наторт.

– Но почему же она остальным подала кофе в другой посуде?Логично было бы использовать остальные серебряные чашки.

– А вот и нет, – рявкнул полковник, – чашекшесть! Убийца перестраховалась, подумала, что яд может и не подействовать,придется повторить «угощенье» – взять чистую чашечку и еще разок поднестичай мужу. Ей нужна была «чистая» посуда с ядом!

– А если бы все выпили чай? – не успокаивалась я.

– Если бы да кабы, – обозлился Дегтярев, – Кешапредпочитает кофе! Вика же это знает.

Ночью мне не спалось. Повертевшись под одеялом, я встала,открыла окно, навалилась на подоконник и стала курить, старательно выпуская дымнаружу. Было тепло, непривычно тепло для московского июня. Сирень буйно цвела,распространяя замечательный аромат.

Вика отравила Андрюшку, а заодно для вящей убедительности,чтобы ни у кого не возникло ни малейшего сомнения в случайности произошедшего,чуть было не отправила на тот свет и меня с Зайкой. Разум отказывался этомуверить.

После того как Дегтярев изложил цепь событий, я задаласовершенно разумный вопрос:

– Зачем Вике убивать своего мужа? Жили они хорошо, Андрюшкани в чем не отказывал любимой жене. Она свободно распоряжалась его деньгами,получила наконец возможность возиться в собственном саду. А Вика обожаетгрядки, клумбы. В ее крохотной московской квартирке каждый свободныйсантиметр пространства мигом занимался горшком, из которого торчали либоколючие кактусы, либо какие-нибудь метелки. Викуля даже отрезала верхушкуананаса и посадила.

Дегтярев выслушал мою пламенную речь и ответил:

– Знаешь, очень часто мы абсолютно не знаем наших друзей.Что ты можешь сказать о Вике?

Я призадумалась:

– Ну… жила вместе с мамой, в отличие от нас всех неторопилась замуж, работала преподавательницей.

– У нее были любовники?

Я покачала головой:

– Нет. Вика все время проводила с матерью. Мы с ГалкойМамлеевой сто раз пытались познакомить ее с женихами, но Столяроваотказывалась, усмехаясь, говорила: «Мне и так хорошо». А потом, когда еемать умерла, Викуля вообще осталась одна!

Тут я внезапно сообразила, что на самом деле ничего неслышала о личной жизни пусть не подруги, но близкой приятельницы. Похоже,Дегтярев прав, что мне известно о Вике? Она любит цветы, предпочитает жить насвежем воздухе, ранее избегала мужчин… ну и все.

– И как ты отнесешься к тому, если я скажу, что уВиктории имелся любовник? – спросил Дегтярев. – Женатый мужчина,Сергей Прокофьев? Этим отношениям много лет, и они были совершеннобесперспективны.

Я обомлела:

– Любовник? У Вики? Женатый мужик?

Дегтярев кивнул:

– Да, они скрывали свою связь весьма успешно. Виктория посленескольких лет тайных свиданий поняла, что ничего хорошего ее с Сергеем неждет, и разорвала отношения. Она вышла замуж за Андрея, прожила с ним год итут…

– Что еще? – безнадежно спросила я.

Перед глазами неожиданно возникла странная картина. Смущенноулыбающаяся Вика сидит на берегу озера, а Александр Михайлович, сопя отнапряжения, привязывает к ее ногам огромные булыжники, на которых аршиннымибуквами написано: «Неопровержимые доказательства». Сейчас он толкнет мою добруюзнакомую в спину, и она без вскрика утонет.