— Подожди, подожди. Два отрубленных мизинца определенно анормальность.

— Обе травмы могли стать результатом одного несчастного случая.

— Да, конечно, ты права. Она могла жонглировать мясорубками, когда упала с одноколесного велосипеда.

— Сарказм тебе не к лицу, молодой человек.

Не знаю, почему меня задевает ее легкое неодобрение, но задевает.

Словно понимая, что меня в чем-то мягко упрекнули, Рафаэль перестает улыбаться. Строго смотрит на меня, похоже, подозревает, что я из тех людей, которые крадут собачье печенье и съедают его сами, раз уж я позволяю себе сарказм в разговоре с Аннамарией.

— У Донни-автомеханика на лице огромный шрам, — сообщаю я.

— Ты спросил, откуда он взялся? — интересуется Аннамария.

— Я бы спросил, но Милый Донни вдруг превратился в Злобного Донни, и я подумал, что после такого вопроса он может попортить мне лицо.

— Что ж, я рада твоему прогрессу.

— При таких темпах прогресса нам лучше арендовать коттеджи на год.

Она продолжает расчесывать шерсть длинными, плавными движениями, оторвавшиеся волоски остаются на щетке.

— Ты еще не закончил разнюхивать, так?

— Нет, мэм. Только начал.

— Тогда, я уверена, ты очень скоро докопаешься до сути.

Рафаэль решает, что меня можно простить. Вновь улыбается мне, и в ответ на нежную заботу издает звук, свидетельствующий о блаженстве — то ли вздох, то ли мурлыканье. Он определенно на седьмом небе от счастья.

— У вас есть подход к собакам, мэм.

— Если они знают, что ты их любишь, всегда можно рассчитывать на их доверие и преданность.

Ее слова напомнили мне о Сторми, о нашей любви, доверии, преданности друг другу.

— С людьми то же самое.

— С некоторыми людьми. Причем, в общем-то, с людьми проблем гораздо больше, чем с собаками.

— С плохими людьми, безусловно.

— С плохими, с теми, кто дрейфует между плохими и хорошими, даже с некоторыми хорошими. Даже глубокая и вечная любовь не всегда подразумевает преданность.

— Тут есть над чем подумать.

— Я уверена, ты часто думал об этом, Одди.

— Что ж, снова пойду разнюхивать, — заявляю я, поворачиваюсь к двери и замираю.

Расчесав длинную шерсть на задней левой лапе ретривера — поклонники этой породы собак называют ее перышками, — Аннамария спрашивает:

— Что такое?

— Дверь закрыта.

— Чтобы не пускать сюда этого вспыльчивого автомеханика Донни, о котором ты так заботливо меня предупредил.

— Она открывается сама, только когда я подхожу к ней снаружи.

— И что ты хочешь этим сказать?

— Не знаю. Просто говорю.

Я смотрю на Рафаэля. Рафаэль — на Аннамарию. Аннамария — на меня. Я перевожу взгляд на дверь. Она по-прежнему закрыта.

Наконец, я берусь за ручку и, поворачивая, открываю дверь.

— Я знала, что тебе это по силам, — говорит Аннамария.

Глядя на еще укутанную ночью гостиницу для автомобилистов, я страшусь кровавой бани, которую мне, возможно, придется здесь устроить.

— В «Уголке гармонии» настоящей гармонии нет.

— Но угол здесь точно есть. Так что не угоди в него, молодой человек.

На случай, если за мной наблюдают, я не сразу берусь за разнюхивание, а возвращаюсь в свой коттедж и запираю за собой дверь.

Не так уж и давно чуть ли не все люди, которые думали, что за ними постоянно следят, считались стопроцентными параноиками. Но недавно стало известно, что в обеспечение благополучия общества Министерство внутренней безопасности и более сотни других местных, подчиняющихся штатам и федеральных агентств используют разведывательные беспилотные летательные аппараты, которые ранее применялись только в других странах для проведения боевых действий. Летают они на низких высотах, а потому неподконтрольны органам регулирования воздушного движения. И скоро ваша главная проблема при выгуле собаки будет заключаться не в том, что за вами наблюдают. Быстро нарастающее количество беспилотников приведет к тому, что они начнут сталкиваться друг с другом и с легкомоторными самолетами, также летающими на низких высотах, и может случиться, что вы станете жертвой обломков беспилотника, наблюдавшего, убираете ли вы, как положено по закону, какашки за вашим псом в одобренный федеральным правительством мешочек, предназначенный исключительно для этой цели.

Вернувшись в коттедж, я подумываю о том, чтобы включить телевизор и найти канал с классическими фильмами: хочется знать, предложат ли мне поспать Кэтрин Хепберн или Кэри Грант. Но я знаю, что кофеин в скором времени напрочь прогонит всю сонливость, и чувствую, что должен быть на грани засыпания, прежде чем незваный гость — кем бы или чем бы он ни был — сможет пробраться в мой разум посредством телевидения.

Я выключаю большую часть ламп, чтобы со стороны казалось, что я закончил инспекцию «Уголка гармонии», и оставляю только одну, которая может служить ночником. Сидя на кровати, съедаю шоколадный батончик.

Один из плюсов жизни в опасности — нет нужды тревожиться о высоком уровне холестерина или о кариесе. Я уверен, что меня убьют задолго до того, как перекроются артерии. Что же касается дырок в зубах, так я теряю их целиком стараниями плохишей. Мне еще нет и двадцати двух, а у меня уже семь имплантов.

Я ем второй шоколадный батончик. Скоро, спасибо сахару и кофеину, я буду так заряжен энергией, что смогу принимать передачи ближайшей радиостанции на титановые штыри, соединяющие челюсти и искусственные зубы.

Я надеюсь, эта радиостанция не будет специализироваться на величайших хитах дискотеки 1970-х.

Я выключаю последнюю лампу, стоящую на прикроватном столике.

За кроватью, в дальней стене коттеджа окно, выходящее на лес. Двустворчатое, запирающееся на шпингалет. Открывающиеся в комнату створки обеспечивают приток свежего воздуха, а сетчатый экран оберегает от насекомых. Экран закреплен пружинной скобой и легко вынимается. Снаружи я ставлю его на место практически бесшумно.

Последнюю составляющую моего шестого чувства Сторми называла психическим магнетизмом. Если мне надо найти человека, местонахождение которого мне неизвестно, я держу в голове его имя, мысленным взором всматриваюсь в его лицо. Потом я хожу или езжу на велосипеде, не выбирая маршрута, куда ноги несут, хотя на самом деле меня ведет к нужному мне человеку сверхъестественная интуиция. Обычно я нахожу его в течение получаса, зачастую раньше.

Психический магнетизм так же срабатывает — хотя менее успешно, — если я ищу неодушевленный предмет, а иногда даже место, которое я могу охарактеризовать только по его функциональному назначению. К примеру, в данном случае, когда я иду за дугой коттеджей и через залитый лунным светом лес, я держу в голове слово «логово».