Комиссар Н. Н. Николаев, тоже кадет по партийной принадлежности, отличался странным свойством множить вокруг себя всяческую сумятицу. А после резких недоразумений и даже конфликтов с местными рабочими организациями он ушел в отставку и на его место всероссийское Временное правительство[12]позже назначило своим комиссаром доктора Н. С. Долгополова.

Число съехавшихся в апреле в Екатеринодар уполномоченных достигало до 1000 человек. Кроме избранных от населения – станиц, городов, сел, аулов и пр. – явились представители еще учреждений – старых и новых – отдельских управлений, комитетов, советов и пр.

Явились со своими мандатами уполномоченные воинских частей, преимущественно тыловых, или это были отставшие и, вообще, почему-либо задержавшиеся в отпуску и получившие полномочия «по телеграфу».

В смысле уровня общественной квалификации съезд включил в себя бывших членов Государственной думы, кроме Бартижа с Николаевым, еще Кудрявцева, Морева, Ширского, Долгополова, Щербину и др.

Оказались тут и лица, приобретшие ту или иную известность на административных и общественных постах, как Скидан, Филимонов и др.

В массе были учителя, из них же прапорщики, хорунжие и другие офицеры производства военного времени. Были доктора, ветеринары, фельдшера и пр.

Две-три женщины явились уполномоченными от населенных пунктов.

Основную массу народных уполномоченных составляли, однако, от казаков – хлеборобы, из них много бывших и настоящих станичных и хуторских атаманов.

Многоразличные органы революционной власти не подумали об удобствах размещения многоликого выборного «хозяина земли кубанской». К тому же затянувшаяся война наложила свой отпечаток общего упадка на внешний облик города; многие здания были раньше реквизированы под лазареты, под всякого рода продовольственные, военно-промышленные и другие комитеты.

Для размещения съехавшихся депутатов оставались лишь полуподвальные помещения, да во время пасхальных вакаций свободные школьные здания и т. п. В этих импровизированных общежитиях уполномоченным пришлось уплотняться до последнего предела. О поддержании в них правил внутреннего распорядка не могло быть и речи. По ночам одни собирались засыпать, когда другие просыпались или приходили с запоздалых прогулок. При общем гвалте трудно было сосредоточиться, поразмыслить о подлежащих рассмотрению вопросах.

И под общие заседания съезда был отведен малоудобный кинематографический зал, узкой полосой вытянувшийся от тыловой стороны двора к выходу на Красную улицу.

Комиссии же съезда были принуждены кочевать по городу, выискивая для каждого данного случая свободное помещение.

Рассаживались депутаты и зале заседаний по отделам, т. е. по фракциям чисто географического значения.

Преобладавшее настроение съехавшихся можно было определить как вообще агрессивное в отношении представителей многоразличной исполнительной власти. Всякая попытка (со стороны последних), которую можно было заподозрить в желании «руководить», прерывалась в корне:

– Исполнительная власть да подчинится законодательной…

Жертвой превратностей судьбы оставался на съезде комиссар Временного правительства К. Л. Барлиж. Ему то не давали возможности говорить, то дело доходило до неумеренных оваций: на руках выносили из собрания под крики «ура».

Как правило, наблюдалось, что неумеренная лесть «суверенному народу» только в исключительных случаях вызывала насмешку, вообще же принималась благосклонно. Тон же назидания или какого-либо намека на былые заслуги кого-либо в прошлом не выносился:

– Долой! Довольно…

Немало времени съезд потратил на выслушивание приветствий и на другие неизбежные тогда доказательства «праздника революции».

При наименьших разноречиях прошел вопрос об отношении к войне. Всеми она воспринималась как явление, находящееся вне воли людей, во всяком случае, вне воли этих людей, которые собрались здесь в кинематографе; все желали ее скорейшего окончания, но пораженческих тенденций не было ни среди казаков, ни среди иногородних. Население исправно несло ее тяготы, съездом была вынесена резолюция о войне «до почетного мира».

Основным для съезда оказывался вопрос об организации временного, но общего самоуправления областью. Все знали, что всероссийское Временное правительство занимается делом созыва всероссийского Учредительного собрания, потом, следовательно, должны прийти обязательные общие директивы, что сейчас нужно здесь в области – в крае – освободиться от многоразличия властей.

Заседания комиссии по самоуправлению превращались чуть ли не в пленум съезда. Прения разворачивались во всю ширь. Ораторы партийные, ораторы от городов и, конечно, от «земли» – казаков и иногородних[13].

В комиссию по самоуправлению был внесен доктором Н. С. Долгополовым особый проект временного положения об «областном самоуправлении» на Кубани. Собственно ничего особенно мудреного он не предложил. Исполнительный орган по его временному положению для области тот же исполнительный комитет, законодательный – областной совет, но члены того и другого органа попадают в него не самотеком, а избираются тут же на съезде от вышеотмеченных территориальных групп – отделов (округов) в комитет – по одному казаку и одному иногороднему от каждого отдела, в совет – число избираемых членов было поставлено в зависимость от числа общего населения каждого отдела. Горцы – особая часть населения – избирались особо, своей горской фракцией. Общее число депутатов областного совета определялось что-то около 90 человек.

В проекте предусматривался контакт работы народной выборной власти с представителем в области центральной государственной власти: комиссаром всероссийского Временного правительства.

Проекту нельзя было отказать в некоторой стройности, но его недостатком была, прежде всего, рыхлость исполнительного органа, куда попадали члены не по признаку работоспособности, но по признаку представительства групп. Внесенные затем поправки комиссией еще усилили эту нецелесообразность проекта и превратили и исполнительный комитет как бы в особый вид «верхней палаты», где помимо представителей от съезда должны были заседать еще представители революционных организаций, в первую голову, конечно, Совета рабочих и солдатских депутатов. Чтобы сохранить принцип паритета, казачьей части съезда было предоставлено право послать в областной комитет по одному представителю от «отдела», т. е. еще семь представителей. Другими словами, исполнительный орган распухал до размеров обычной тогда «говорильни».