Соседка усмехнулась и сказала:

– Это входит в собеседование, если вы пройдете через мистера Даунза.

Элли не удержалась и ахнула.

– Он… развлекается с прислугой?

Обе женщины громко рассмеялись. Первая подмигнула и сказала:

– Только если вам повезет, золотце. Только если повезет. Но блондинки и шатенки ему не годятся.

Другая посмотрела на Харриет.

– У вашей девчонки рыжие волосы, только она слишком мала. Кэп Джек, в куклы не играет.

Элли не совсем поняла, о чем речь. Но она была уверена, что Харриет здесь не место. И ей тоже.

Развеялась ее мечта о внимательном, спокойном джентльмене, который возьмет на себя ответственность и обеспечит жизнь, полную любви и заботы, осиротевшей девочке… и ее гувернантке. Этот офицер, должно быть, отъявленный мерзавец, лондонский распутник, просто свинья какая-то. Боже!

Она вернулась к Харриет, которая вырезала на скамейке свои инициалы шляпной булавкой, оброненной кем-то из женщин.

– Этого нельзя делать! – сказала Элли, садясь и думая о том, как хорошо было бы закрыть глаза, а после увидеть, что этот кошмар исчез. Она рада была бы снова оказаться в школе миссис Семпл, где исправляла бы ошибки в спряжении французских глаголов и напоминала бы своим ученицам, что нужно сидеть прямо. Нет, если уж предаваться приятным мечтам, она лучше представит себя в Суффолке, рядом с отцом, который читает ей книжку. Но вместо этого она слышит, как царапает по дереву булавка, и это возвращает ее к реальности, в чистилище, в толпу размалеванных женщин.

– Я сказала, прекрати!

– Почему? Мы же все равно не останемся. Я слышала, что они говорили. Я слишком маленькая, а вы недостаточно хорошенькая.

– Они говорили не об этом. И мы – то есть ты – останешься. Капитан – твой опекун по закону, пока не появится кто-нибудь другой. Он обязан заботиться о тебе.

Женщина с волосами морковного цвета, сидевшая через проход, подошла и села рядом с Элли. Она была хорошенькая – мягкая, округлая, и она улыбнулась Элли. Впервые в Лондоне ей кто-то улыбнулся. И не обращая внимания на пышную грудь, вздымавшуюся над низким вырезом платья, Элли улыбнулась в ответ.

– Привет, мисс. Я Дарла Данфорт. Я раньше была Дора Доз, но Дарла звучит куда красивше, верно?

Элис прикусила язык, чтобы по привычке не поправить грамматику молодой особы.

– Я… я рада познакомиться с вами, мисс Доз. Или Данфорт. Я мисс Эллисон Силвер, а это моя подопечная, мисс Харриет Хилдебранд. Харриет, сделай реверанс.

Харриет бросила на Элли мрачный взгляд, но встала и неловко подпрыгнула, а потом плюхнулась на скамью. Манеры у нее были плохие, держалась она ужасно. Однако Элли заметила, что буква «X», которую она вырезала на скамье, получилась очень красивой. Ну что же, месяцы, – проведенные в школе миссис Семпл, не прошли впустую.

Дарла улыбнулась.

– Страшно мило. Вы приезжая, да?

Как она это поняла? Потому что Элли сидела рядом с чемоданами, ее дорожное платье испачкалось и измялось, а волосы свисали из-под шляпы, как ведьмины космы? Или потому, что ей было противно находиться в одном помещении с таким количеством женщин нестрогих правил?

– Можно сказать и так, – согласилась Элли.

– Тогда давайте я кое-что посоветую вам, золотце. Пригодится, потому что вы недостаточно молоды.

Элли выпрямилась, усомнившись в умственных способностях собеседницы.

– А волосы у вас малость темноваты для блондинки.

Волосы у нее были почти каштановые, но когда они были чистыми и блестящими, в них появлялись золотистые отблески:

– И глаза не совсем голубые.

Они были в общем-то серые.

– Однако вы ходите и говорите как леди, так что мистер Даунз может вас пропустить. Только запомните, что ваших братьев зовут Джонатан и Александр.

– У меня нет никаких братьев.

Дарла огорченно прищелкнула языком.

– Я ведь помочь вам хочу, мисс. Так вы должны отвечать, если хотите войти в дом и поговорить с кэпом Джеком. И еще говорите, что вы не помните, как звали вашу куклу и первого пони.

– У меня никогда не было пони.

Дарла продолжала, словно не слыша слов Элли:

– И родителей своих вы почти не помните.

Элли выпрямилась.

– Моя мать умерла, когда я была маленькой, однако я прекрасно помню отца. Это был один из самых образованных людей, каких я знала, он руководил своей школой. Я поступила бы дурно, сказав, что забыла его.

Дарла покачала головой.

– Если вы не собираетесь сойти за Лотти, что вы здесь делаете?

– Лотти?

Дарла указала на картину, висевшую на стене. Элли заметила ее только сейчас. Молодая леди – очевидно, леди, судя по драгоценностям у нее на шее, прекрасному дому за спиной и достоинству позы, – смотрела из позолоченной рамы. Волосы у нее были такие светлые, что могли быть солнечными лучами, а глаза такими голубыми, что напоминали летнее небо. Это была самая красивая из всех женщин, которых когда-либо видела Элли, – и она была совершенно ей не знакома..

– Теперь понятно– вы давненько не бывали в Лондоне. Все знают о единокровной сестре капитана, которая пропала пятнадцать лет назад. Портрет писали с портретов ее матери. Все эти годы графская семья искала Лотти, и кэп Джек предлагает королевскую награду тому, кто ее найдет. Вот зачем сюда пришли все эти блондинки – сообщить, что они и есть леди Шарлотта Эндикотт.

Дарла кивнула в сторону еще одной вошедшей женщины, – на этот раз настоящей блондинки, одетой в модный черный траур, хотя и не из очень хорошей ткани. Цвета глаз этой леди видно не было – их затеняла великолепная черная шляпа с широкими полями и вуалью.

– Ваша очередь, мисс, вот здесь, после мисс Силвер, – крикнула ей Дарла. – Она не задержится, так что вы успеете пройти прежде, чем запрут двери в пять часов. Следующее собеседование будет во вторник.

Молодая женщина кивнула, однако осталась стоять, глядя на картину…

Элли подтолкнула локтем Харриет, чтобы та перестала портить мебель своего опекуна, и сказала Дарле:

– Мы ничего не знаем о пропавшей девочке, и нам нужно поговорить с капитаном Эндикоттом совсем по другому делу.

– Да ну? – спросила Дарла, глядя на багаж, окружавший Элли и Харриет, и явно желая получить объяснение.

Элли считала, что не может ни с кем обсуждать свое положение, кроме капитана Эндикотта, и поэтому ограничилась фразой:

– К сожалению, это личное дело.

Теперь Дарлу совсем разобрало любопытство, ее зеленые глаза широко распахнулись, воображение разыгралось.