Вот и ладно. В этот раз даже не буду пытаться помочь. Никаких видений и предположений. Впрочем, их и нет. Еще меньше часа назад, глядя на тело деда, я вновь пыталась «считать» информацию, я даже рискнула взять его за похолодевшую руку. Но ничего не получилось. Даже мертвый, тот был закрыт плотной защитой, выставленной, в чем я была уверена, им самим. «Кто же ты такой, Егор Романович? От кого бежал? И почему на наши дачи? Откуда ты вообще знаешь об этом поселке?» – уже в который раз задавалась этими вопросами, но ответов как не было, так и нет. Практически сразу мысли переключились на отца. Меня не покидала уверенность, что была какая-то связь между этими преступлениями. Но какая именно – я не знала. Возможно, эти двое – мой отец и Егор Романович – быть знакомы? Несмотря на разницу в возрасте. Все-таки папа несколько лет жил здесь один. Дед же, что очевидно, бывал в поселке не раз. Почему бы им и не встретиться однажды?

Тогда, в лесу, найденный без сознания старик вдруг показался мне знакомым – то ли из прошлых жизней, то ли из глубокого моего детства. Нужно признать, именно это и толкнуло меня на безрассудный с точки зрения обывателя шаг – пустить чужого, не сказавшего о себе ни слова и не имеющего документов человека в свой дом. Прав Тальников, риск, конечно, был. Но раздумывать было некогда: решив, что расспрошу старика потом, я отвезла его в поселок. От больницы он сразу, как очнулся, отказался наотрез – позже я поняла, почему. Он был голоден, обессилен, но удивительно здоров для своих семидесяти пяти лет.

Я еще раз прокрутила в голове тот короткий диалог с Егором Романовичем, начавшийся с его брошенной с грустью фразы: «Все изменилось…» Имел ли он в виду конкретно это место или же сожалел о прошлой жизни вообще, я тогда так и не поняла. Поэтому, решив уточнить, тут же поинтересовалась, бывал ли он на дачах раньше. Ответа не последовало, дед лишь неопределенно пожал плечами. Тогда я подумала, что нужно дать ему время, и он расскажет о себе сам. Но откровенности с его стороны так и не дождалась. «А теперь он мертв, а я должна буду Сотнику доказывать, что я в своем уме. Пригрела бомжа… Опять покрутит пальцем у виска, факт!» – с досадой подумала я, бросив взгляд в зеркало заднего вида. Сотник, оторвав руку от руля и высунув ее в окно, помахал мне раскрытой ладонью.

Подъехав к дому, я поставила машину точно на то место, где и час назад. Сотник припарковал «десятку» ближе к дому, рядом с ним встал микроавтобус. Вежливо и холодно попросив меня подняться на крыльцо и ждать его там, он подошел к телу Егора Романовича, около которого уже находился эксперт.

Влажная вечерняя прохлада гнала меня в дом – мой постоялец по надобности топил камин, поддерживая комфортное тепло. Я уже было потянула на себя ручку входной двери, она оказалась незапертой, что, впрочем, удивления не вызывало – замок закрывался на три оборота лишь тогда, когда я уезжала в город. Отправляясь на источник за водой или на прогулку в лес, дом я оставляла открытым. Егор Романович, как мне казалось, дальше мостков у озера никуда не ходил.

– Подождите! – остановил меня властный голос Сотника. – Давайте рассказывайте все по порядку, Ляна Шандоровна. Кем вам приходится этот человек? – кивнул он в сторону трупа.

– Его имя – Егор Романович. Возраст – семьдесят пять. Больше ничего не знаю. В конце мая подобрала в лесу голодного и обессиленного, когда ехала на дачу. При нем был старый портфель, в нем папки с бумагами и несколько фотографий. Да! Еще несессер. – Я поежилась. – А нельзя… допросить меня в доме? Прохладно…

– Бомж, что ли? – проигнорировал мою просьбу майор и бросил на меня недоверчивый взгляд. – И вы его вот так запросто оставили здесь жить?! Неосмотрительно… А что в папках?

– В одной – старые пожелтевшие листы с печатным текстом, какие-то списки и больше ничего. Он сам мне показал содержимое. Что в остальных, я не знаю, – призналась я. – И – да, вот так просто пустила жить! Что странного-то, не понимаю? Обыкновенное человеческое участие.

– Ну, допустим, продолжайте. Позже что-то добавил? Например, фамилию, откуда он…

– Повторяю – все, что мне известно на сегодняшний день: имя, отчество, возраст. Все. На мои вопросы Егор Романович отмалчивался, а я не настаивала. Приезжала с продуктами, иногда оставалась ночевать.

– Еще и кормили за свой счет! Почему в полицию не сообщили или в город не отвезли? Может быть, ищет его кто? Это как-то негуманно, вам не кажется, Ляна Шандоровна? Человек в годах, мало ли… в памяти провалы. Знаете, сколько таких… потеряшек?

– Послушайте, Михаил Юрьевич! Почтенный возраст Егора Романовича еще не повод записывать его в маразматики. Я уверена, доведись вам с ним сыграть партию в шахматы, вы бы гарантированно проиграли. Общаясь с ним, я поняла, что у деда высшее образование. Возможно, не одно. Вам и рядом не стоять, – выпалила я и замолчала, поняв, как по-хамски прозвучала последняя фраза.

– Зачем вы так, у меня тоже не одно! И разряд по шахматам! Я в кружке занимался!

Я с удивлением посмотрела на всерьез обидевшегося сорокалетнего мужика и чуть не рассмеялась – в голубых глазах Сотника застыло непонимание.

– Это, конечно, радует, – насмешливо заметила я. – В любом случае, без желания Егора Романовича я никуда сообщить о нем не могла. А он явно не хотел, чтобы о месте его пребывания узнали. Причину не спрашивайте – не ведаю.

– Странно все это. Ну, теперь пройдемте в дом, покажете, где обитал пострадавший. И папочки заодно посмотрим.

В первую очередь я привела Сотника в мансарду, где дед проводил практически весь день. В комнате царил идеальный порядок. На письменном столе стопками лежали книги, раскрытая тетрадь белела чистыми страницами. По просьбе Егора Романовича, еще тогда, в мае, я привезла ему пачку шариковых ручек и маркеры. Несколько школьных тетрадей в клеточку он обнаружил в тумбе стола. «Попробую мемуары писать, как все бывшие… Впрочем, не важно. Чем-то мозг нагружать нужно!» – прокомментировал он свою просьбу. «Где вы работали, Егор Романович?» – тут