— Куда идти?

— Так они в кабинете генерала Горта тебя ждут… постой–ка, — Чагал поправил загнувшийся ворот камзола Кинта, осмотрел юношу с ног до головы и сказал, — ну вот, иди теперь.

В ратуше было прохладно и чисто, натертый до блеска пол, белый потолок, блестящие бра газовых светильников на стенах. Кинт шел по правому краю коридора — курсантская привычка, во всех помещениях курсанты приучены передвигаться исключительно по правой стороне. Пахло воском, которым недавно натирали пол и еще чем–то приторно сладким. Поднявшись на второй этаж, Кинт дошел до массивной двери с начищенной до ослепительно блеска медной ручкой и постучав, открыл дверь. В небольшой комнатке, из которой была дверь в кабинет генерала Горта, сидел сгорбившийся писарь школы, то ли горб у него с рождения, то ли вырос за время службы писарем, его редко можно было увидеть на территории школы, похоже он и жил в ратуше.

— Курсант Кинт Акан, — вытянувшись в струну и резко кивнув, громко доложил Кинт.

— Не зачем так громко… подожди, я доложу о тебе, — писарь кряхтя поднялся и подойдя к двери в кабинет генерала, приоткрыл ее и просунув лишь голову что–то проговорил, а затем широко открыл дверь и указал Кинту на нее глазами.

— Курсант Кинт… — снова начал было доклад Кинт, но сидящий за генеральским столом офицер тайной жандармерии остановил его жестом.

— Не люблю крика, садитесь курсант Кинт, — показал он рукой на стул рядом со столом, — если быть точным, то вы уже не курсант, а выпускник школы, один из не многих имеющих такое большой количество рекомендаций от наставников.

— Мне нравилось учиться, — Кинт присел на край стула и снял шляпу.

— Какой ужасный шрам, — поморщился офицер тайной жандармерии, — на всю жизнь ведь останется, а потом как–то странно улыбнулся и добавил, — зато хорошая примета, запоминающаяся.

Вообще Кинту этот офицер как–то сразу не понравился, странный тип, скользкий какой–то и воняет от него этим сладким одеколоном, на весь кабинет. Длинное худое лицо, с узенькими такими тараканьими усиками, синий камзол со стоячим воротником, отороченным ярко красной лентой с двумя серебряными ромбами — капитан.

— Меня зовут капитан Морес. Мы с вами сейчас немного побеседуем… секундочку, — капитан открыл стоящий на столе деревянный ящик, присоединил конус звукописца и развернув его к Кинту нажал на кнопку, и присев рядом на стул, начал:

— Допрос ведет Капитан Морес Таг, сего шестнадцатого дня, пятого месяца, шесть тысяч девятьсот двадцать второго года полного летоисчисления. Итак… довожу до вашего сведения выпускник Кинт, что в случае заведомой лжи вы будете преданы суду, вам это ясно?

— Ясно, — пожал плечами Кинт.

— Итак, давайте по порядку, что случилось на посту?

И Кинт начал рассказывать… капитан Морес иногда что–то переспрашивал, что–то уточнял. Заметив, что некоторые детали юноше не совсем приятно вспоминать, Морес лишь молча налил воды в высокий прозрачный стакан и поставил перед Кинтом.

— Спасибо, — ответил Кинт, опустошив стакан и поставив его на стол, — … а потом Дилл отдал мне свое оружие и отправил прикрывать фланг, ну чтобы не обошли нас.

— А зачем он отдал свое оружие?

— Вероятно посчитал нужным, моя–то походная винтовка однозарядная…

Морес открыл толстый блокнот, полистал, перечитал какие–то записи и спросил:

— А как выглядели те двое в повозке?

— Ну, возница из горцев похоже, а его пассажир будто ученый или инженер, я его особо не разглядел, не до этого было… Да вы у капитана корпуса спросите, Дилл же их к нему отправил.

— В том–то и дело, что до временного лагеря патруля никакая повозка с «ученым» не приезжала, о расстрелянном патруле сообщил какой–то торговец, что проезжал позже.

— Как не было?

— Вот так, не было. И вообще все там очень странно, следы боя есть, тела ваших товарищей есть, а вот тел нападавших нет.

— Я точно помню, что попал как минимум в двоих, — насупился Кинт.

— Я и не сомневаюсь, что попали, повторяю, следы боя есть, очень много крови по кустарнику у ручья, как раз напротив места где вас обнаружили. Нападавшие собрали тела…

— Зачем?

— Вероятно для того, чтобы скрыть принадлежность к той или иной группе наемников или банде.

— Они очень точно стреляли, это не банда… Дилл рассказывал, что среди кочующих банд мало хороших стрелков. Да не бывало так вроде никогда, чтобы на пост дорожной жандармерии нападать, только у границ такое происходит.

— Верно, поведение нападающих слишком самоуверенное. Может, припомните какие–то детали во внешности нападавших?

— Нет, не особо я разглядывал их… только целился и стрелял.

— Понятно, — Морес встал и несколько раз пройдясь взад и вперед остановился, повернулся к Кинту и спросил, — а все же, может хоть что–то?

— Саквояж.

— Какой саквояж?

— Небольшой такой, потертый, рыжей кожи… его этот пассажир к себе прижимал все время, будто там что–то ценное очень.

— Саквояж значит, — Морес придвинул к себе чернильницу и макнув в нее перо сделал какие–то записи в блокноте, — ну хоть что–то…

— Еще монокуляр, громоздкий такой, совсем старый.

— Хорошо, — кивнул Морес, а потом оживился и спросил, — а нарисовать сможете? Лица этих двух из повозки?

— Нет, не получается у меня так рисовать… а вот монокуляр нарисую, он мне почему–то запомнился, ну саквояж тоже.

— Рисуйте, — Морес придвинул к Кинту свой блокнот, открыв чистые страницы, — вот тут рисуй… те.

Кинт старательно изобразил монокуляр и спустя десять минут вернул блокнот. Морес тем временем выключил звукописец и закрыл ящик. Потом снова занял кресло генерала, достал из толстой черной папки небольшой лист с гербом Акана и написав на нем несколько строк отдал Кинту.

— Вот, возьмите, вдруг вспомните что–то важное, или увидите где, этих людей из повозки… Незамедлительно сообщите мне, это пропуск в канцелярию тайной жандармерии в Актуре. Можете идти.

Кинт поднялся, надел шляпу, кивнул, развернулся и вышел из кабинета…

— Справился? — Чагал постучал по деревяшке протеза трубкой, вытряхивая пепел.

— Рассказал что помню, — ответил Кинт.

— Ну что, ты ступай в казарму, а я пока соберу все для тебя в канцелярии, после обеда обоз идет в столицу, с ним и поедешь.

— Хорошо, — Кинт кивнул и направился к казарме.

С виду массивная дверь легко поддалась, и Кинт вошел в казарму, пройдя по узкому коридору с двух сторон которого было несколько кабинетов наставников, чулан и оружейка, он остановился у центрального прохода… Скрученные матрасы кучей лежат у стены, кровати сдвинуты и нагромождены друг на друга, везде чисто и пусто.