«Так, так, так... теперь понятно, почему Прокопьев-старший просил меня сохранять информацию в тайне. Многоуважаемый господин покойничек вел жизнь любвеобильного Казановы!»

– А в день убийства ты случайно не задержалась в офисе? – спросила я Вику.

– Вообще-то мне надо было закончить распечатку договоров на следующий день и дозвониться нескольким заказчикам реклам, с которыми мне никак не удавалось соединиться. К тому же я обещала дождаться Артема. Мы собирались идти на день рождения к моей подруге Ксении. Но Ирина Константиновна чуть ли не силой выпихнула меня домой. Она вообще весь день была на взводе: постоянно куда-то уезжала и возвращалась, то и дело выбегала курить. Алик Васильевич тоже вел себя очень странно: приехал на работу после обеда, заперся в кабинете и не выходил весь вечер, ни с кем не разговаривал, ни на кого не кричал. На него это было так не похоже. По-моему, они с Букиной в очередной раз поссорились, правда, уже не из-за меня.

В семь вечера я вышла из офиса. Кроме Алика Васильевича и Букиной, там никого уже не оставалось. Что произошло дальше, не знаю.

Какое-то время я подождала Артема на улице. Он, как назло, задерживался, и я поехала к подруге одна.

К Ксении я, конечно, опоздала. Гости уже собирались расходиться по домам. Я просидела у подруги до десяти часов, но Артем так и не подъехал. На телефонные звонки он тоже не отвечал. Я уже тогда заподозрила, что с ним что-то случилось. А когда на следующее утро узнала о смерти шефа, чуть с ума не сошла. Ведь и Артема могли убить! Милиционеры забрали осколки вазы, а через день по офису поползли слухи, будто на них обнаружили отпечатки пальцев Скороходова. Так вот, эту вазу несколько дней назад купил Артем по распоряжению Букиной. Она считала, что в кабинете Алика Васильевича слишком мрачно и ваза с цветами придется там к месту. Артем сам распаковал вазу и отнес в кабинет шефа. Вот отсюда и отпечатки пальцев на орудии убийства. Только почему-то Ирина Константиновна опустила этот факт при разговоре со следователем.

Вика облегченно вздохнула и замолчала.

Тем временем мы почти добрались до нужного места. Ну и район – во дворах темнота, дороги разбиты! В довершение ко всему напротив Викиного дома прорвалась канализация, и теперь потоки грязной воды разливались по всей проезжей части и тротуару. Вечерний мартовский морозец не растерялся и быстро принялся за дело, превращая все это безобразие в гладкий буро-желтого цвета ледок с подозрительными мазутными разводами. Запах канализационных отходов чувствовался за версту. Поэтому я торопливо распрощалась с Викой Малышевой и шустро захлопнула за ней дверцу «девятки».

Осторожно ступая по залитому водой льду, Вика почти добралась до подъезда, когда я заметила, что свою сумочку она оставила в машине. Пришлось окликнуть забывчивую секретаршу.

Вика обернулась, потеряла равновесие и, широко взмахнув руками, выполнила сложнейший пируэт – полет с растяжкой в шпагате на скользком льду. Заорав как ненормальная, она долго крутилась на пятой точке, пытаясь подтянуть к животу свои ноги в модных сапожках, пока не собрала вокруг себя толпу зевак. Возле барахтающейся в луже Виктории остановилось, по крайней мере, штук пять машин, но ни один из наблюдавших водителей не решался оказать ей первую помощь. Пришлось спасать утопающую самой. Наконец Вику подняли и сопроводили к подъезду вместе с сумочкой и прослушивающим устройством в ее кармашке, а я покинула это зловонное место.

«Похоже, Вика Малышева и впрямь оказалась из разряда невезучих!» – подумала я.

Когда наконец Нефтянкино осталось позади, я позвонила Прокопьеву и тут же узнала, что завтра в полдень состоятся похороны Алика, а затем поминки.

Вообще-то подобные мероприятия меня волновали мало, более того – я всегда ненавидела траурные процессии и церемонии с искусственными цветами и запахом воска. Единственное, что меня интересовало в данный момент, так это вещи Алика – сотовый телефон, записная книжка и прочая мелочь, которую могли вернуть Прокопьеву-старшему из морга или милиции. Я не ошиблась, вещи действительно возвратили. Правда, из всего перечисленного Василием Сергеевичем стоящей вещицей оказался только мобильник. Записной книжки у погибшего не оказалось, а ключи от квартиры, авторучка и часы мне были ни к чему. Пообещав подъехать за телефоном завтра утром, я с облегчением вздохнула и притопила газ.

Вернувшись домой из поездки в Нефтянкино, я первым делом пошла в ванную. Усталость и нервное напряжение как рукой сняло. Что ни говори, а контрастный душ очень положительно влияет на деятельность головного мозга, нервную систему и здоровье в целом. К тому же у меня проснулся волчий аппетит.

Я развернула пакет с Ленкиными пирожками, откусила огромный кусок и принялась заваривать кофе. Мне казалось, что вкуснее этих пирожков не бывает ничего на свете, поэтому буквально через пять минут пакет оказался пустым. Покончив с ужином, я решила заняться таинственной сигаретой из кабинета Прокопьева-младшего.

Придвинув поближе сверток, я отогнула жесткий угол бумаги и замерла. В самом верху листа небрежным размашистым почерком были записаны три шестизначных числа. Два верхних, по-видимому, были сложены между собой, а третье составляло их сумму. Результат равнялся ровно пятистам тысячам. Интересно, чего – рублей, долларов или еще чего-то? Надо же! На столе в кабинете Прокопьева я не заметила ни одного исписанного листа и вдруг, схватив первый попавшийся мне под руки, вытащила именно этот – с непонятными арифметическими подсчетами! А ведь из сейфа пропала как раз примерно такая сумма! И что мне это дает?..

Я вздохнула и принялась рассматривать разбухшую сигарету.

На вид она оказалась самой обыкновенной. Толстый белый цилиндр с рыжим фильтром на конце. Гуашь пропитала сигарету насквозь, размочив бумагу вместе с названием марки на ободке. Вдруг мое внимание привлекли какие-то мелкие блестящие точки на фильтре. «Да это же следы от помады!» – сообразила я. Бледно-фиолетовый отпечаток... Конечно, это помада! Закурить сигарету так и не успели, а вот во рту подержали. Почему? Но на данном этапе это не так важно, главное – узнать, когда сигарета попала под шкаф и кому она принадлежала. Эх, сейчас бы ее под микроскоп да на анализ фрагментов крови. Впрочем, бурые, проступающие через гуашь пятна видны и невооруженным глазом. А это уже кое о чем говорит!

Я еще несколько минут посидела над сигаретой и столбиком цифр, потом свернула бумагу и отложила в сторону.

Ничего, Танюша, ты же знаешь, что для тебя неразрешимых задач не существует. Просто всему свое время!

А теперь, госпожа детектив, настала очередь для более приятного момента, а именно для совершенно необходимой процедуры – гадания.

«Где вы, мои верные помощники – двенадцатигранные кости?»

Я достала свой заветный замшевый мешочек, вынула кости и поднесла к губам:

– На верном ли я пути и каков исход начатого дела? – прошептала я чуть слышно, хорошенько встряхнула кости и бросила их на ковер.