Леша шумно выдохнул. Что значит «забудь»?!

– И кто же это был?

– Я встречался с одной женщиной, – уклончиво ответил отец. – Она мне мстит после расставания.

Леша знал нескольких подружек отца. Все они исчезали, когда им переставали дарить дорогие подарки. Если эта девушка не взяла ни Лешину заначку, ни золотые карточки, что тогда она искала?

– Так что мне делать? – спросил Леша тихо.

– Просто вызови уборщицу. Кстати, – отец кашлянул, – ты не находил книгу?

Леша напрягся.

– Какую? – спросил он, хотя прекрасно знал ответ.

– Черную в кожаной обложке, – голос отца был ровным и спокойным. – Я хотел бы ее подарить.

– Нет, не видел, – скороговоркой прошептал Леша, а сам покосился на рюкзак.

Отцовский голос показался ему странным. Если бы не фирменное покашливание, Леша уже давно заподозрил бы подвох. Сначала ночные гости, потом этот погром, потом отец спрашивает про книгу… Нечисто это всё.

– Если найдешь, позвони мне, – сказал отец.

– Папа, – крикнул Леша, надеясь, что тот еще не повесил трубку.

– Да?

– У меня вечеринка была, – на ходу придумал Леша. – Мы ноутбук случайно разбили. Дядя Миша привезет мне новый?

– Конечно.

Короткие гудки. Отец повесил трубку. Леша задумчиво почесал подбородок. Несмотря на финансовое благополучие, старший Мышкин был строг. Вечеринки и ночевки с друзьями – под запретом. Один раз Леша позвал приятелей и поплатился. Отец был в командировке, но обо всём узнал. «Если твои дебилы прожгут ковер, – написал он короткое сообщение, – платить будешь ты». Веселиться сразу расхотелось.

А за разбитый ноутбук можно было отхватить такого!.. Отец бережно относился к вещам и не простил бы подобного разгильдяйства. Чтобы прояснить ситуацию, Леша набрал дядю Мишу.

– Так я в отпуске, Лех, – голос на том конце провода был веселым и пьяным, – в Турции! Петр Алексеич сказал, мне отдохнуть нужно. Пять лет без отпусков – ну кто же откажется!

«Ну, может, просто решил не упоминать, что отправил водителя в отпуск, – успокоил себя Леша. – Подумаешь, событие».

Но внутри шевелился червячок сомнений. Дядя Миша, бессменный и незаменимый, не бывал в отпуске уже много лет. «За те деньги, которые я ему плачу, – обычно говорил отец, – можно и задницу на британский флаг порвать».

Чем больше Леша размышлял, тем яснее ему казалось: с ним говорил не отец, а чужак. «Бред, – Леша помотал головой. – Уж папин голос я всегда узнаю». Он еще раз посмотрел на телефон и набрал отцовский номер. Вместо гудков послышалось мелодичное пиликанье, и трубку подняли.

– Что ты хотел?

Всё то же знакомое покашливание и хрипотца – ни с кем не спутаешь. Леше казалось, он знал все оттенки отцовского голоса.

– Папа, – сказал он. – Я забыл спросить, как поживает твой армейский друг Святослав Вяземский. Я по нему соскучился!

– У него всё в порядке, – ответил отец.

– Передай ему привет.

– Обязательно. Это всё, что ты хотел узнать? – спросил отец.

– Да.

– Леша?

На секунду показалось, что голос отца стал прежним, что вернулась теплота.

– Пап?

– Уходи, – отец говорил торопливо, слово боясь не успеть. – Уходи! Иди в школу! Там безопасно! Не ищи меня! Не смей меня искать!

– Папа!!

– Пообещай, что не будешь искать меня!

– Папа!!

Короткие гудки. Дрожащими пальцами Леша нажал «отбой». Последние слова отца – «Не ищи меня» – всё еще звучали в голове. Еще этот Святослав Вяземский… Он не знал отцовских друзей, даже не слышал их имен, кроме одного – некоего Святослава Вяземского, с которым отец вместе служил. Леша легко запомнил это имя – оно было необычным, книжным каким-то. Не у каждого есть знакомый по имени Святослав и по фамилии Вяземский. Леша не знал об этом человеке ничего, кроме имени, но одно он помнил точно – сослуживец отца погиб в начале девяностых в Чечне.

Значит, с ним точно говорил не отец. Леша не знал, что делать дальше. Он схватил чемодан, сунул туда какие попало вещи, запихал в карман два паспорта, карточки и оставшиеся сто евро, вырубил свет, подхватил рюкзак и вышел на улицу

– Ну вот, просила же, не позже девяти, – недовольно пробормотала комендантша, но всё же выдала Леше жесткое шерстяное одеяло и постельное белье, накрахмаленное до твердости. – Там застелено, это на потом. Туалет и душ в конце коридора.

Расхлябанная дверь нового жилища открылась с протяжным скрипом. Внутри пахло сырым деревом и пылью. Леша нащупал на стене выключатель, и комнату наполнил рассеянный желтый свет.

Тут было всего по два – две кровати, два письменных стола, два одинаковых стула с деревянной спинкой и жесткой сидушкой и облупленный шкаф. Кровати были заправлены по-армейски идеально – покрывалами с печальными синими колокольчиками. Леша присел на ту, что слева, дернул тугую щеколду на окне, впуская свежий воздух.

Он посидел, глядя в стену, потом забрался с головой под колючее одеяло.

«Завтра подумаю», – твердил Леша, пытаясь заснуть, но сон не приходил. Может, виной был противный комар, может, непонятный шум из коридора или премерзкое одеяло, из которого торчали колючие нитки. Поворочавшись с бока на бок, он встал, натянул штаны, влез в шлепки и вышел в коридор.

Третий этаж лицея спал или делал вид, что спал. Леша прошел мимо дюжины закрытых дверей, миновал главную лестницу и добрался до туалета.

Он включил воду, хорошенько умылся розовым обмылком и, пройдя туалет насквозь, оказался в душевой для мальчиков.

«Ну и как тут жить, – подумал Леша, разглядывая уродливую серую плитку на стенах, – тоска одна».

Он тут же пожалел о решении остаться в школе. На Кипре у них дома был хаммам – ходи, когда вздумается. Особенно круто было ночью – сначала баня, потом босиком на пляж и упасть в прохладное море. Берега пологие, и плавать совсем не страшно. Плывешь на спине, смотришь на небо, а там – звезды. Много звезд.

Леша замер, с отвращением разглядывая старый душ. Он уже собирался вернуться в кровать, но вдруг на ровном месте споткнулся о бортик керамического поддона и упал, долбанувшись носом о кран. Чуть не взвыл – адски больно. Во рту стало солоно, и в душевом поддоне появились две алые капли.

«Как в дешевом ужастике», – промелькнуло в голове. Мышкин хотел подняться, но не смог. Невидимая сила пригвоздила его к полу.

«Что за!..» – Леша вцепился в душевую перегородку, попробовал встать, потом еще раз, еще раз. Бесполезно.

Вдруг он увидел, что слив душа превратился в черную воронку. Пальцы ослабли, Леша разжал их и позволил воронке проглотить себя. Последнее, что он видел, – мелькнувшее в дверном проеме лицо.