Силуэт застывает и как бы задумывается. Ну, давай, что же ты? Вали отсюда! Чёрт с тобой, потом убью. Когда РПГ под рукой будет. Я теперь даже срать без РПГ не пойду!

Вспыхивают фары, взвывает двигатель, верещат тормоза, раздаётся гулкий удар — и вместо инфернальной фигуры, сотканной из тьмы и ужаса, на дорожке стоит мятый чёрный пикап.

— Вы охерели тут совсем? — раздаётся знакомый голос. — Мне что, больше заняться, сука, нечем? Что тупишь, папаша? Хватай своё белобрысое чучело и в машину бегом! Я его вышвырнула недалеко и ненадолго! Он же вернётся, сука! И, сука, быстро! И, будет, сука, злой!

* * *

— Ты уверена, что остальным ничего не угрожает?

— Уверена, сука, как в своей заднице. Заткнись. Ему нужна девочка.

— Что это вообще такое?

— Это, сука, нахрен, Чёрный. И в душе не ебу, что они такое. Сука.

— А можно поменьше сук? — я прижимаю к себе сидящую на коленях Нагму, в кабине тесно, машина мчится в туманном ничто дороги, Аннушка привычно перекрикивает рёв мотора.

— В жопу иди, сука! Ненавижу!

— Меня? — удивился я.

— Тебя, себя, Чёрных, всех. И особенно того рыжего долбоёба, который меня в этот блудняк втравил. В следующий раз уебу ему с ноги по яйцам. Чтобы не плодил проблемы по всему Мультиверсуму.

— Эй, я хорошая! — возмущается Нагма.

— Все мы тут офигенные. Убивать пора.

— Куда мы едем?

— Не куда, а откуда. Драпаем от неприятностей. Ваших неприятностей, которые с какого-то хрена стали моими. Сука. Сука. Сука. Кастрирую Калеба нахрен! Ржавыми маникюрными ножницами!

Туманное марево дороги моргнуло, по глазам врезало полуденным солнцем, автомобиль подпрыгнул, пошёл юзом, но Аннушка легко поймала его поворотом руля. Мотор взвыл, и пикап помчался по пыльному пустому шоссе.

— Что этому Чёрному от нас надо?

— Этим. Их много. И если одного завалить, то просто придёт следующий.

— А его можно завалить?

— Я не пробовала, но брешут, что да. Они крепкие, но можно. Только без толку. Это же не люди.

— А что?

— А хрен пойми что. Типа судебных приставов, но от законов природы.

— И что мы нарушили?

— Нарушил-то Калеб, рыжее хуепутало, а она — его нарушение, — Аннушка бесцеремонно ткнула пальцем в Нагму. Чёрные устраняют нарушения.

— Все?

— Нет, только те, которые угрожают целостности Мультиверсума.

— Эй, я никому не угрожаю! — сопит обиженно Нагма.

— Да пофиг, — отмахивается девушка за рулём, — кто-то их натравил, сука, известное дело. Сами они, говорят, слишком тугие. Выпердыши Ушедших. Но если их грамотно навести, то хрен отстанут.

— И кто же это у нас такой грамотный?

— Да какая, сука, разница? Держитесь!

Машина завизжала тормозами, клюнула носом, заюзила и снова провалилась с дороги на Дорогу.

— Чего ты туда-сюда прыгаешь? — удивился я.

— Ты ещё меня по Мультиверсуму ездить поучи! — огрызнулась Аннушка. — Держитесь!

И снова по глазам солнцем. Хорошо ей в очках этих сварочных, а нам каково?

— Вот, всё, вытряхивайтесь.

— Спасибо тебе.

Аннушка доставила нас на базу, и от корпуса уже трусит, переваливаясь как утка, недовольная Джабба.

— В жопу иди. Надеюсь, вижу вас в последний раз. Бенза пожгла — уму нерастяжимо, а зачем?

— Может тебе, ну, не знаю… Заплатить?

— Сдурел? Кто же за такое платит? Ладно, до Терминала дотяну, а там у меня безлимит. Всё, покедова.

— Погоди!

— Чего ещё?

— Так эти, Чёрные, и сюда за нами припрутся?

— Без понятия, папаша. Скорее нет, чем да, но могут ведь и навести снова добрые люди.

— Добрые?

— А какие же ещё? Предобрейшие, сука, куды бечь. Короче, валите в свою ортогональ, там вас таймлаги прикроют. И учтите, это была моя последняя услуга Калебу. Дальше вы сами по себе.

— Что здесь делает эта зараза? — кричит издалека Джабба, но Аннушка уже прыгает в пикап, обдаёт нас песком из-под колёс и уносится вдаль, пропадая из этого мира через сотню метров.

Только пыль, вонючий выхлоп да чёрные следы резины на асфальте.

* * *

— Ты вернулся, — сказала удовлетворённо Олли.

— А как к тебе такой было не вернуться? — улыбаюсь я в темноту.

На базе мы не задержались — уже к вечеру прибыл злой и растерянный Слон, которого сначала сорвали ехать за мной к морю, а потом нагрузили там историей непонятного нападения. При этом никто не мог объяснить, что это было и куда мы делись. Хорошо хоть, Лирания опознала пикап Аннушки, и командир сразу вспомнил, что та знает, где база. И рванул сюда. Прикинули мы с ним хрен к носу, да и решили последовать совету. Свалить в ортогональ. То есть сюда, в Берконес.

— Ко мне какой? — серьёзно, совершенно без кокетства спрашивает Олландрия.

— Красивой. Доброй. Умной. Понимающей. Я по тебе скучал.

— Я красивая, — согласилась она, подумав. — Но всё остальное неверно. Я не добрая, не умная и не понимающая. Я просто другая. Поэтому не соверши ошибку, не полюби меня случайно.

— Какая интересная подача, — я приподнялся на локте и теперь смотрю на её тело чуть сверху. Оно черно и совершенно. — Не то, чтобы я собирался, но всё же, почему нет?

— Мы отличаемся гораздо сильнее, чем цвет нашей кожи. Сильнее, чем ты можешь себе представить. У нас даже детей с тобой быть не может!

— Серьёзно? — я сел на кровати в изумлении. — Да ладно, не может быть! Мы же один биологический вид!

— Вовсе нет, драгоценный друг, мы очень разные. Нам может быть хорошо вместе, и нам ещё будет хорошо сегодня. Но не принимай свой страх смерти и одиночества за чувства ко мне. Не обижайся, я чувствую, что ты близок к этой ошибке и предупреждаю тебя, сейчас, пока это не доставит излишних страданий.

— Откровенно, — признал я. — И странно. Я не обижен, но очень удивлён.

— Ты стар, драгоценный друг, и, хотя ты ещё крепок, но твоё тело и твой разум знают, что жизненный срок подходит к концу. В твоей жизни было очень много боли и очень мало любви. Сам того не замечая, ты ищешь, чем заполнить эту пустоту. И спешишь, зная, что времени у тебя немного. Не пытайся заполнить её мной, пожалуйста.

— Ты не первая женщина, которая говорит мне: «Нет, не люби меня, ни в коем случае! Найди получше! А я тут пока сама как-нибудь, спасибо за внимание», — сказал я задумчиво. — Начинаю думать, что дело не в женщинах…

— Я обидела тебя?