– Я обязана снять с себя бремя вины, – бормотала тетя Люся. – Я невольно стала виновницей и обвинительницей Никиты. И я же должна помочь вам обелить бедного мальчика. Пойдемте, пойдемте. Все, что от меня зависит, я для спасения Никиты сделаю!

И тетя Люся распахнула дверь своей квартиры и очень быстро для своего возраста метнулась вверх по широким ступеням старинной лестницы.

В квартире дяди Бори, куда подруги и тетя Люся в самом деле проникли без всякого труда, всего лишь сорвав печати, было очень тихо и как-то очень уныло.

– Сразу чувствуется, что хозяин уже на том свете, – вздохнула тетя Люся. – Всюду запустение!

– Не преувеличивайте. Если бы вы не знали, что с хозяином беда, вы бы ничего и не заметили.

– Нет, не скажите! Такие вещи всегда чувствуются моментально. Вот когда я прихожу на могилу моей бедной незабвенной бабушки, я всегда чувствую в груди какую-то необычайную мягкость. Словно бабушка обнимает меня своими уютными руками!

– Это на могиле-то? Б-р-р! – передернуло Маришу. – Никогда не любила кладбища.

– Доживете, голубушка, до моих лет, полюбите!

Тетя Люся четко разделила девушек. Ритку она звала исключительно милочкой. А вот Маришу окрестила голубушкой. Мариша не протестовала ни против того, ни против другого, хотя оба словечка ей и не нравились. А еще ей очень не нравились люди, которые любят бывать на кладбище. Как-то это противоестественно – живым и любить кладбища. Таких людей Мариша инстинктивно опасалась.

Но в остальном тетя Люся оказалась для подруг просто неоценимым экскурсоводом. Она отлично ориентировалась в квартире Бориса Аркадьевича. Знала тут буквально каждую трещинку в старом паркете. Потому что квартира Бориса Аркадьевича хоть и была заполнена старинной мебелью и дорогими безделушками, но ремонт в ней не делался уже очень давно. И хотя высокие стены и потолок выглядели еще терпимо, но время уже наложило на них свой отпечаток. Тут было маленькое пятнышко, там трещинка, тут краски немного выцвели, а там на полу появились какие-то бугорки.

– Борис Аркадьевич не любил суеты. Он и на покупку того злополучного шкафа, которым его и придавило, тоже решился не сразу. Долго колебался, взвешивал плюсы и минусы. Причем плюсов было множество, а минус только один.

– И какой же?

– То, что придется подниматься из-за стола, отрываться от своих любимых каталогов с выставок и аукционов, куда-то звонить, о чем-то договариваться – таком суетном и мимоходном!

– Покойный был ленив?

– Ах, Борис Аркадьевич был эстетом до глубины души! Ему так претили все эти суетные желания!

– Угу, угу, – безразлично отреагировала Мариша на вздохи тети Люси, которая была явно неравнодушна к покойнику. – А что это тут за кладовочка такая?

– Обычная кладовка. Борис Аркадьевич складывал туда всякий ненужный хлам.

– А кто тут так орудовал? – удивилась Мариша, открывая дверь кладовки.

Во всей квартире был образцовый порядок. Следы экспертов, конечно же, наблюдались. Но Мариша по опыту знала, что эти люди предпочитают работать очень аккуратно. Ведь двигая и роняя мебель и другие более мелкие предметы, очень легко уничтожить дополнительные улики, просмотреть, упустить и в результате не поймать преступника.

А в кладовке все было перевернуто вверх дном. Точно так же, как и в библиотеке, где и произошло убийство.

– Кто тут орудовал?

– Не знаю. Когда я наводила порядок в квартире Бориса в последний раз, тут все было в полном порядке. Все эти вещи, которые Борис держал в кладовке, не представляют никакой рыночной стоимости. Но Борис Аркадьевич не хотел расставаться с ними. Он говорил, что они дороги его сердцу, потому что с ними связаны различные приятные воспоминания.

К числу таких вещей относился старый зонт, керосиновая лампа, разобранный журнальный столик в еще очень приличном состоянии, стопочка журналов и газет различной степени давности. Тут не было разнообразного малоинтересного хлама вроде пустых стеклянных банок, проволочек и шурупчиков, что так в чести у хозяйственного русского человека.

Нет, Борис Аркадьевич хранил именно вещи, дорогие его сердцу. И хранил бережно, находя для каждой отдельное место, а не сваливая их все в одну кучу. Своего рода маленький музей. Но сейчас все эти вещички были перепутаны.

– Я думаю, в одну кучу свалил их тот же человек, который орудовал и в библиотеке.

– Но зачем?

– Не знаю. Вероятно, он искал тут то же самое, что и в библиотеке.

– Но что?

– Понятия не имею! – отозвалась Мариша. – Я же вообще не знала вашего Бориса Аркадьевича. Если Ритка его хотя бы видела пару раз, то я и этим не могу похвастаться. Поэтому это вы двое скажите мне, что он мог прятать у себя такого опасного?

Но ни Рита, ни тетя Люся не смогли ответить на этот вопрос. Они лишь растерянно пожали плечами и переглянулись.

– Может быть, прежние владельцы квартиры устроили тут тайник? – предположила тетя Люся.

– Тайник! – хлопнула себя по лбу Мариша. – Точно! Мы же не осмотрели шкаф в библиотеке!

Все три женщины вернулись в библиотеку и вопросительно уставились на шкаф, все еще лежащий на полу. Никто из ментов не стал его поднимать. Они только сдвинули его немного в сторону, когда вытаскивали из-под шкафа тело бедного Бориса Аркадьевича.

– Почему они его не поставили на место?

– Не знаю. Их главный, кстати говоря, очень приятный молодой человек с громкой фамилией Карбышев, распорядился, чтобы все оставалось на своих местах. Видите, они и осколки стекла на полу не стали убирать. И книги по-прежнему разбросаны. Даже и не знаю, как мне поступить, убираться тут или нет? Можно уже или нельзя?

– Давайте для начала мы все тут посмотрим, а потом уж вы уберетесь.

И Мариша подошла вплотную к стене. Ясно, что никакого тайника тут нету. Если бы он был, то милиция нашла бы его в первую очередь. Совершенно гладкая, поклеенная обоями стена, которая во всех местах отзывалась ровным глухим стуком.

– Нет тут ничего! Никакой ниши! Ни тайника, ничего.

– Зачем же тогда этот человек перевернул шкаф?

Мариша тоже не понимала. Шкаф был очень тяжелым, и для того, чтобы его перевернуть, потребовалась немалая физическая сила.

– Вероятно, преступник был человеком недюжинной физической силы.

– Знаете, следователь тоже так сказал! – оживилась тетя Люся. – Но ведь это же не Никита? Бедный мальчик не производил впечатления тяжелоатлета!

– А ничьих других отпечатков менты не нашли? – спросила Мариша. – Только дядины и Никиты?

– И еще мои, – напомнила ей тетя Люся.

– И все? Потому что преступник, проникнувший в квартиру под видом Никиты, должен был всюду тут наследить. Он же трогал все эти книги! И шкаф тоже!