Тут вдруг Синцов заплакал — то ли боялся Робин Гуда, то ли не хотел его терять. Но еще больше он боялся страшной пытки шерстяным шарфом, которая может стоить ему жизни. И сквозь почти девчоночьи рыдания он продудел:

Улица Щорса, дом шесть, второй подъезд, в подвале.

Пароль, условный стук?

Нет. Там охрана стоит.

Близнецы переглянулись: ну, стало быть, придется эту охрану преодолеть!

Синцова тоже можно понять: лес кругом, глухомань, удушение шерстью — он где-то слышал, что так вурдалаки со своими жертвами расправляются... Да еще эти две жуткие рожи — совершенно на одно лицо!

Так или примерно так он потом оправдывался перед собой, объясняя — себе же — свое предательство. Хотя на самом деле ни про какое удушение шерстью он, конечно, не слыхал, да и слышать не мог. Ведь этот «прием» Ольга прямо с ходу придумала. И знал Синцов, что сосняк этот никакая не глухомань. Через сто метров опять .начинался Город, самые нормальные улицы и даже с многоэтажными домами. Новый район — Серебряная горка, где, между прочим, и находилась гостиница «Зори», в которой, как вы помните, жили близнецы. И никакие у них не страшные «рожи», хотя и действительно на одно лицо. А девчонка, Олька эта, так просто симпатичная... Эх!

Об Ольгиной симпатичности Синцов стал думать особенно отчетливо после того, как вспомнил, что она с ним поступила, в конце концов, очень по-джентльменски... хотя среди девчонок джентльменов вроде не бывает.

Короче говоря, Ольга так сказала. Пусть Синцов не волнуется и слезы не льет. Они его выдавать не собираются. Они сейчас отправятся домой, переоденутся и приедут в штаб. А Робину скажут, что ни на какую Сосновую улицу не ездили, а просто выследили... Кого? Да это не важно. Допустим, самого Робин Гуда. И пришли в" штаб!

Олег был вообще-то на этот счет иного мнения. Он лично предателей никогда не жалел — ни своих, ни чужих. Но раз уж Ольга так сказала, встревать не стал. Чтоб Синцов не думал, будто между ними противоречия. Да между ними никаких противоречий-то и не было!

Под конец этой довольно позорной для Синцова сцены он провел их через сосняк, через овраг — по одному ему ведомому мосточку, состоящему из двух шатающихся над пропастью сосновых стволов. И они оказались... ну, буквально в пяти минутах от «Зорь» родных. А улица Щорса — это параллельно улице Ани Черняховской. Если кто не знает, так я скажу на всякий случай: Николай Щорс — это был такой командир во время революции и гражданской войны, а пионерка Аня Черняховская совершала вроде бы какие-то трудовые подвиги, воспитывала молодых бандитов или что-то в этом роде.

Но главное, что им от гостиницы до того дома номер шесть по Щорса было буквально рукой подать. Они явились в штаб на час раньше и еще-минут двадцать стояли у дверей, пока прибыла охрана и стала с подозрением спрашивать, чего они тут околачиваются. На это Ольга преспокойно ответила, что их сам Робин пригласил, причем даже специально предупреждал, что если он немного опоздает, то пусть они внутри подождут. Ну а охрана — два мальчишки из параллельного седьмого «Б» — не привыкла обсуждать приказы начальства.

Дисциплинка тут была, как поняла Ольга, вполне железная. Как говорится, «шаг влево, шаг вправо — стреляю без предупреждения». Но эта железность и губила дело. В самом деле, бывает ли так, чтобы какой-то командир пригласил посторонних — пока еще посторонних — людей посидеть у него в штабе, а сам опаздывал?

Но мальчишки спокойно пустили Ольгу и Олега, й те почти полчаса могли изучать, что же это за штаб такой.

Говоря по чести, он ничего особенного собой не представлял. Низкие потолки, покатые стены — зарешеченные окна в толстенных этих стенах: дом был, видать, построен не в наше время и даже не во времена наших отцов, а когда-то раньше.

На полу, сложенном из больших каменных плит, потертых, покорябанных, побитых временем, но при этом чистых, прямо-таки выскобленных до своего настоящего светло-серого цвета... так вот на этом полу стоял большой овальный стол, перед ним — трон, не трон, а что-то в этом роде. И вокруг стола двенадцать кресел. Еще тут был шкаф — тоже довольно-таки старинный, покрытый лаком и, как подозревала Ольга, подобранный на одной из близлежащих помоек.

Ольга заглянула в шкаф. Там лежали спортивный лук со стрелами... У стрел, между прочим, стальные наконечники. Такой стрелочкой в кого-нибудь бабахнешь — мало не покажется!

Тут же была плетенная из ивовых или каких-то там еще прутьев мишень с тремя кругами, нарисованными зеленой, желтой и красной красками. Точно такие же мишени используют на соревнованиях. Еще тут были шпага и что-то вроде камзола — в общем, такая штука без рукавов, которая надевается через голову. На этом якобы камзоле был вышит большой щит, за которым виднелись рукояти и концы меча и топора. На щите золотыми нитками вышито: «R G». Ну, в общем-то, ясно: Робин Гуд.

Еще там лежала папка. Она была самая простая, из магазина «Канцтовары», с тесемками грязно-телесного цвета. В общем, очень скучная.

А вот надпись на ней показалась Ольге весьма интересной: «Будущие преступления века».

Ольга немедленно развязала тесемки. В папке оказалось несколько листков. На первом большими буквами было написано: «Стасов Игорь Германович, бизнесмен». Слово «бизнесмен» было подчеркнуто.

Но больше Ольга узнать ничего не успела, потому что послышались голоса. Она поскорее положила папку на место и даже успела тесемочки завязать. А сама присоединилась к Олежке, который, не скрывая восхищения, рассматривал шпагу — с бронзовым эфесом и перламутровой ручкой, с лезвием, сделанным — сразу видно — из старинной стали, кое-где прихваченной ржавчиной, но потом тщательнейше отчищенной.

А в подвал по широким, сложенным из таких же плит, ступеням спустился сам Робин Гуд. Он, видать, торопился. Потому что ему не терпелось узнать, что это за гости его тут ожидают.

И увидел Ольгу и Олега:

Вы как сюда проникли?!

Очень просто, вошли через дверь, — усмехнулась Ольга. — Своим сторожам скажи...

И она не без ехидства стала объяснять, что в штаб никого пускать нельзя, когда там нет командира.

Робин слушал ее с большим неудовольствием. Но и перебить не мог, потому что все было правильно. Наконец не выдержал:

Ладно, мы...

Он, видать, хотел сказать: «Мы уж сами как-нибудь разберемся, без сопливых!» Но решил воздержаться. Посмотрел уничтожающе на охранников. Те, с одной стороны, ели начальство глазами, а с другой — как бы не знали, в чем их вина.

Вина-то в основном была именно на Робин Гуде: это ведь он, в самом деле, установил здесь такую зверскую дисциплину, что простой воин и подумать не моги. Ольга же решила доконать самонадеянного героя. И на вопрос, как они вообще узнали про штаб, ответила не спеша: