— Здравствуйте, дядюшка. Мне сказали прийти сюда устроиться на работу. В какую мне комнату?

Мужчина остановился и удивленно смотрел на него, потом головой на худой и длинной шее кивнул на одну из комнат: «Туда иди», — и ушел. Исмаил шепотом прочел надпись над комнатой: «Отдел кадров». На дрожащих ногах приблизился к двери. Заперто. Глубоко вздохнул, поправил на груди галстук и несколько раз медленно постучал. Из-за двери — ни звука. Чувствуя себя все хуже, он ждал. Постучал еще раз. Голова его уже горела и в висках колотило. Он услышал звук поворота ключа в замке. Дверь резко открылась. В проеме стоял мужчина средних лет, с русыми короткими волосами, в сером костюме, с глубоко запавшими глазами и торчащим носом.

— Слушаю?

— Мне бы… на работу.

— Не принимаем.

И закрыл дверь. Исмаил обрадовался и хотел уже уходить. Переминался с ноги на ногу. Колебался. Но не ушел. Постучал в дверь еще раз. На этот раз ее открыл другой человек. Он был молодой, высокий, с пышными волосами и веселым и добродушным лицом, похожий на спортсмена. Он мягко сказал:

— Уважаемый господин, квота приема заполнена, иными словами, не требуются ни работники на полную занятость, ни совместители.

Исмаил, которому понравилась мягкость и дружеский тон молодого человека, произнес:

— Али-ага сказал мне: «Обязательно обратись сюда!»

— Какой Али-ага, Али Парвиз?

— Нет, Али-Индус.

Невольная улыбка выразилась на губах молодого человека, который, помедлив, заметил:

— Я его не знаю. Но зайдите, заполните анкету, если вакансию опять откроют, сообщим.

Исмаил вошел. Кроме этих двух мужчин, был еще один, их кресла стояли вокруг стола. Они продолжили разговор о колебаниях стоимости акций. Исмаил положил анкету на низенький столик и занялся вписыванием личных данных. Галстук мешал ему: падал на столик и не давал писать. Несколько раз он отбрасывал его, но галстук опять возвращался на столик. В конце концов Исмаил закинул его на спину, заполнил анкету и положил на тот стол, за которым сидели трое мужчин. Мужчина средних лет, у которого был слегка распущен узел галстука, небрежно взял ее, взглянул и бросил на подставку для бумаг, сказав:

— Успехов!

Исмаил спросил:

— Когда мне прийти?

Мужчина посмотрел на него влажными хмельными глазами и вполголоса пропел:

— Я иду, ах, я иду!

Исмаилу показалось, что голова его раскалилась, а удары в виски стали оглушительны. Он хотел что-то сказать, но молодой сотрудник встал и тронул его за плечо, мягко произнес:

— Мы известим, прошу вас.

— Как не известить, известим тебя!

Это сказал все тот же сотрудник средних лет, который постепенно все более ослаблял узел своего галстука.

В порыве ярости Исмаил вышел из комнаты и сильно хлопнул дверью. Этот звук разнесся по коридору. Буфетчик высунулся из своего помещения и с удивлением посмотрел на него. Не думая о скрипе туфлей, Исмаил быстро подошел к лифту. Лифт был внизу. Не став дожидаться, он побежал вниз по лестнице. Спускался, ворча и ругаясь вполголоса. Узел галстука распустил. На каждом этаже нажимал на кнопку лифта и бежал дальше. Вот и нижний этаж. Так же торопливо он миновал вахтера и выскочил из алюминиевого здания. В глаза ударило солнце. Он, не останавливаясь, пробежал между рядами машин на площади. Руки некоторых водителей невольно давили на сигналы, головы высовывались из машин, потрясания кулаков и брань провожали его. Перепрыгнув через барьер вокруг центральной части площади, он подошел к красивой фонтанной композиции. Увидев его, желтая трясогузка коротко пискнула и взлетела. В нескольких метрах она приземлилась и начала насмешливо трясти своим длинным хвостом. Исмаил сел на газон, прислонившись к стволу высокой сосны. Галстук был уже так распущен, что он легко мог бы снять его через голову. Лицо его обдавал прохладный ветерок с мелкими брызгами воды от фонтана. Он несколько раз глубоко вздохнул. Грудь наполнилась свежим воздухом. Он чувствовал себя так, словно сложил с плеч на землю тяжелый груз. Он закрыл глаза и отдался смутным бегущим картинкам, которые возникали под веками и потом лопались, как пузырьки. Порой в сознании его возникало лицо сотрудника средних лет с короткими русыми волосами, тот напевал, и это было неприятно.

Несколько минут Исмаил оставался в таком положении. Писк трясогузки заставил его открыть глаза. Пичужка весело трясла хвостом рядом с его ногами и попискивала. Он медленно свистнул. Трясогузка опять отлетела и села чуть поодаль. Он встал на ноги. Галстук кое-как висел на его шее. Он снял его и, смотав, сунул в карман. Нагнулся к бассейну и несколько раз плеснул себе на лицо. Солнце уже дошло до половины неба.

Он отошел от площади. Несколько раз хотел сесть в такси, но неприятное чувство останавливало его. Вполголоса он бормотал: «Приеду домой, и что? Скажу: неудача? Руками разведу? Клянусь Аллахом, не поеду!»

Пиджак он снял и перекинул через плечо за спину, пошел пешком. Бормотал сам себе: «Вот так вот, считай — провал, а этот педик как хамил. Столько стараний, в галстуке пришел, а в итоге ничего, нуль, иди, мол, мы известим! А я какой осел, что пришел к этим с пустыми руками, шею согнул и милости ждал. Сто лет не хочу! Особенно к этому педику. Подлец, как он спел: «Ах, я иду!» Здесь попался бы мне, я бы тебе штаны-то спустил. Тогда поймешь, что такое «я иду». Тогда узнаешь Исмаила-синеглаза. Педик!..»

Он взмок от пота. Его передергивало. Деньги были в кармане, но он был зол на себя и хотел весь путь пройти пешком. Через несколько часов, изнемогая от жажды и обливаясь потом, он дошел до кофейни Али-Индуса. Бросил пиджак на стол и подошел к раковине. Сполоснул лицо и шею, и за ушами. За одним из столов дремал длинный Байрам. Али-Индус сидел против телевизора и смотрел сериал о войне и мире. Увидев Исмаила и не отрывая глаз от экрана, негромко спросил:

— Ну, какие новости, со щитом или на щите?

Исмаил, мрачный, развалился на стуле:

— Даже к погрузке навоза не допустили, какое там на щите и со щитом!

Услышав их голоса, длинный Байрам открыл глаза. Сначала посмотрел на своих овец на пустыре, потом потянулся и спросил:

— Ну что, Красавчик Исм, где пропадал? Вижу, «Спортивного мира» нет у тебя, о Хамаюне что слышно?

Не взглянув на него, Исмаил ответил:

— Сидишь, приятель, в ус не дуешь, а господин волк, смотри, как бы не уменьшил твое стадо! — потом спросил: — Али-ага, голоден я, что у тебя есть из еды?

— Иди сам сделай себе, что хочешь, ты все у меня знаешь.

Исмаил взглянул на серый экран телевизора. Женщина с прямыми длинными волосами обвила руками шею молодого мужчины, и лица их все больше сближались, Али-Индус, с полуоткрытым ртом, не отрывал от них взгляда.

Исмаил пошел за стойку. Обеденные тарелки были еще не вымыты. Он быстро поджарил себе яичницу, тут же съел ее, пошел в кладовку Али-Индуса и там растянулся. Здесь было уютно. Он лежал на спине и смотрел на индийскую актрису с красивой родинкой на лбу. Потом посмотрел на фотографию Али-Индуса в рамочке. На ней он был в красном галстуке и в барбарисового цвета пиджаке, его блестящие прямые волосы были зачесаны со лба назад и родинка была похожа на родинку индийской актрисы. И улыбался он, как она. Исмаил улыбнулся и закрыл глаза. Больше не хотелось ни о чем думать.