В 80-х годах в Швеции усиливались расистские настроения, а начало 90-х было отмечено ростом правого экстремизма. Мы считали, что стране просто необходим журнал типа «Серчлайта». Но издавать здесь его точную копию мы не могли, поскольку наша культура сильно отличается от английской. Более двух лет мы обсуждали облик издания с заинтересованными людьми, и этим дискуссиям не предвиделось конца.

Антирасистская ассоциация, основанная в 1985 году под названием «SOS-расизм», с девизом «Не тронь моего друга» и логотипом в виде маленькой желтой руки, в 1995-м решила обогатить свой журнал приложением, в котором анализировалась бы деятельность расистских групп правоэкстремистского толка. И тогда дело пошло быстрее. Нашлись средства, наконец была определена концепция. Недоставало только названия, но и его придумали быстро: «Экспо». После выхода трех номеров редакция решила порвать с организацией «SOS-расизм» и обрести самостоятельность. Мы со Стигом очень радовались, что к нам присоединилась молодежь, и старались держаться с ними максимально по-дружески. Помещалась редакция в подвальчике на той самой улице, где будет обитать Лисбет Саландер, и первоначально располагалась в точно таком же крошечном и душном помещении, как редакция журнала «Миллениум». Также мы часто бывали в квартире над кафе-баром на Хурнсгатан — в точно такой же и Микаэль Блумквист назначал встречи. Когда за ребятами охотились нацисты, они обычно укрывались в этой квартире.

Надо сказать, что официальное появление «Экспо» в мире средств массовой информации было ознаменовано настоящим противостоянием. В апреле группа экстремистов начала угрожать политическим объединениям, которые поддерживали «Экспо», и разгромила их помещения. Витрины большого книжного магазина на Оденгатан были разбиты, повсюду нарисована свастика и написаны приказы: «Не смейте печатать „Экспо“!» И хотя политические объединения сумели противостоять нажиму, типография вышла из игры.

Неожиданная развязка всех событий пришла в июне 1996 года. Две вечерние газеты, «Афтонбладет» и «Экспрессен», уважаемые и популярные издания, решили в порядке совместного проекта напечатать и распространить номер «Экспо» в качестве своего приложения. Два главных редактора, Торнбьёрн Ларссон и Кристина Юттерстрём, сделали общее заявление в защиту свободы самовыражения. Стиг был вне себя от радости. Благодаря столь солидной поддержке «Экспо» получила возможность выходить в свет до самого 1997 года.

Но подписка и продажи едва покрывали расходы на печать и зарплату сотрудникам. Когда начал заявлять о себе экономический кризис, положение «Экспо» пошатнулось. Чтобы спасти газету, Совет по культуре выделил деньги, но сумма оказалась столь мизерной, что измученная редакция решила отказаться. Мы трудились день и ночь, чтобы сохранить хотя бы дневные и вечерние новости и воскресные выпуски. Все же с самостоятельностью «Экспо» было покончено, и теперь она появлялась только в качестве приложения к разным печатным органам: в 1998 году — к норвежскому антирасистскому «Монитору», потом с изданием Курдо Бакси под названием «Свартвит» («Черно-белый журнал»). Это помогло «Экспо» выжить, однако прошло пять лет, прежде чем она снова начала выходить в свет сама по себе.

90-е годы дались нам со Стигом нелегко. Он работал как сумасшедший. Статьи для ТТ, «Прожектора», «Экспо» и книги, которые он писал сам или в соавторстве с кем-то, времени для меня не оставляли совсем. Я чувствовала себя очень одинокой, тем более когда после краха 1993 года потеряла работу архитектора в крупной строительной фирме, где мне очень нравилось; особенно я увлеклась проектом меблированных комнат Рикарда Бофилля. Мы со Стигом жили в разных режимах и были вынуждены заранее договариваться о встречах. Свидания проходили в кафе «Анна», куда мы, совсем как в книгах «Миллениума», забегали выпить по чашечке кофе с молоком.

В эти годы я дважды уходила от Стига, но оба раза всего на несколько недель. В первый раз я жила на квартире, которую мне сдал один из друзей, второй — у моей подруги Элеанор. Стиг каждый раз был в отчаянии. Я и теперь еще жалею о той боли, которую тогда причинила ему. Ведь он с детства глубоко страдал от чувства заброшенности, возникшего после смерти деда. Мне следовало бы найти другой способ дать ему понять, как мне его не хватает. Тем более что от этих разрывов наша жизнь менялась ненадолго, лишь на несколько месяцев.

А потом нас снова захлестнули события. 1999-й был годом перемен и принес немало опасностей. Как уже было сказано, Стиг ушел из ТТ, а волна насилия со стороны крайне правых возрастала. В трилогии «Миллениум» Стиг в очередной раз отдает дань уважения скромному герою, упоминая маленькую типографию в местечке Моргонгова. После того как другая типография под давлением угроз отказалась печатать «Экспо», предприятие под руководством директора Яна Чёбина все-таки взялось за это дело, а сам Ян поразил Стига тем, что без колебаний погрузил весь тираж в собственную машину и поехал развозить. Я была счастлива, когда в 2007 году ему присвоили звание «Предприниматель года». В первом томе Микаэль Блумквист доверяет ему печатать свою книгу о деле Веннерстрёма и номер журнала, освещающий скандал. Во втором томе ему же передается заказ на печатание книги Дага Свенссона о трафике секс-услуг из стран Восточной Европы. В третьем томе он берется выпустить тираж книги, разоблачающей «Секцию спецанализов» — тайный отдел Службы безопасности, созданный во времена холодной войны, не подотчетный никому и далеко выходящий в своей деятельности за рамки закона.

Как и журнал «Миллениум» в посвященной ему трилогии, газета «Экспо» худо-бедно продолжала свое существование, держась на энтузиазме совершенно разных людей, увлеченных общим делом. В одной из сцен второй книги, «Девушка, которая играла с огнем», Стиг описывает, как Эрика Бергер готовит кофе в маленькой редакционной кухне и улыбается, видя перед собой множество кружек с логотипами различных политических партий. Это дружеский намек на «Экспо», где у каждого журналиста была своя кружка и свое мнение. Они могли симпатизировать любой политической партии, но не становились активистами. Это жесткое правило являлось гарантией независимости журнала, который не мог выступать в качестве ставки в политических играх.

После нескольких лет зависимого существования дела «Экспо» наконец поправились — в основном благодаря субсидиям, полученным за беседы со школьниками о вопросах демократии, а также и за репортажи РАКСЕН[11] для ЕЮМС (European Union Monitory Center) о преступлениях расистов и расовой дискриминации в различных областях, к примеру в предоставлении жилья и рабочих мест.

Освободились еще две ставки, из них одна для Стига. Обновилась команда сотрудников. Все они были молоды, но обладали хорошей профессиональной подготовкой, а многие имели уже кое-какой журналистский опыт. Я занималась редактированием репортажей и их переводом на английский язык — эта хлопотная работа приносила нам позарез нужные деньги. Вспоминаю новогоднюю ночь 2002 года, когда мы провозились до утра с материалом, который обязательно должен был выйти 1 января. Многие журналисты ушли праздновать, а мы, «старики», остались, потому что номер надо было сдать в срок.