А тогда… Лера отстояла длинный хвост очереди. Чего она только не услышала здесь: и что все куплено, и что кандидаты (модели) для Парижа уже отобраны, и что вообще все по блату. Но тем не менее все готовые для подиума девушки (красивые и не очень, худые и в теле, пятнадцатилетние подростки с наивными испуганными глазами оленят и двадцатипятилетние созревшие женщины, уже познавшие что-то в жизни) добровольно и без принуждения, выстояли свою очередь и продефилировали перед заседавшей в большой комнате комиссией взад-вперед. В купальниках и на каблуках. И все, без исключения, получили направление на фотосъемку, для базы данных: ведь надо же дать заработать фотографу!

И действительно, у Леры было время убедиться, что периодически кого-то вызывали без очереди, к кому-то из девушек подходили члены комиссии и, доверительно взяв под ручку, отводили в сторону, шептав на ушко заветные слова, которые каждая из присутствующих здесь мечтала услышать. Одним словом, шла своя игра, — скопление остальных девушек для которой явилось просто фоном. Безусловно, Лера сразу заметила настоящих красоток с роскошными фигурами фотомоделей. Куда уж там остальным?

Но тем не менее, она явилась на съемку, прихватив с собой открытый купальник, купленный еще до свадьбы. Желтый, в маленькое черное сердечко. До рождения Мишки она была в нем очень даже ничего. Сейчас же, рассматривая свои полученные через неделю фотографии, она констатировала: купальник этот очень невыгодно подчеркивает утратившую былую упругость, после кормления ребенка, грудь. Не нужно было его надевать… А что нужно?

На всю жизнь останутся в альбоме несколько черно-белых фотографий: молодая женщина с красивыми глазами и копной непокорных волос. И чуть отвисающей грудью, так некстати выглядывающей из-под купальника с сердечками.

Но вернемся к Кате, коренной москвичке, со всеми вытекающими отсюда обстоятельствами. Жила она с мамой, в роскошной двухкомнатной квартире, расположенной в писательском доме. Бабушка с дедушкой проживали отдельно. На лето все выезжали на дачу, находящуюся не так далеко от Москвы. Катя закончила престижную школу на Проспекте Мира и сейчас училась на экономиста, заочно.

Впервые попав в ее квартиру, Лера утратила дар речи. Буквально. Что она видела до этого? Однообразные ремонты, одинаковую везде мебель, хрущевки…

Этот дом был построен не для простого люда. И об этом гордо заявлял любопытный консьерж в застекленной будке на первом этаже. Лифт с зеркалом не радовал глаз словами из трех букв. Этажи, на которых вольготно, не теснясь, размещались всего две двери. Ну и сама квартира, прямо скажем, впечатляла. Просторный квадратный коридор со встроенными шкафами. Большая уютная кухня с красивой мебелью и полками, на которых покоилась коллекция изделий из гжели. Темная плита иностранного производства и такая же вытяжка отличали ее от таких привычных нам белых раковин и газовых плит. Сантехника в ванной и туалете тоже была какого-то необычного теплого кофейного оттенка. Не говоря уже о кафеле — синие узоры в виде геометрических цветов на бежевом фоне. Ну и стеклянно-зеркальные полочки с огромным количеством французских кремов, духов и всяких женских штучек. Лера никогда такого не видела, да и сравнивать было не с чем. У подружек, оставшихся в далеком маленьком городке, были такие же хрущевки, как и у ее родителей. А квартира в сталинском доме, где она проживала сейчас с мужем, была большой, но такой неухоженной… Не говоря уже об убогой кухне с ободранными шкафами и ванной, которая не знала ремонта, наверное, с момента постройки дома. Какие уж там полочки с кремами…

В одной из комнат располагалась спальня мамы. Здесь стоял добротный, красного дерева, спальный гарнитур. В гостиной, где жила Катя, витал особый дух. Романтики и старины. Горка, комод и стол, выполненные в старинном стиле, были ажурны и изящны, мягкая мебель укутаны в чехлы пастельных тонов с рассыпанными по ним розами. Не мещанский уют, а особый стиль завершали занавески и цветы в горшках на специальных подставках. Даже обои в этой комнате были поклеены необычные: шелковые. Из этой комнаты не хотелось уходить.

—

Мама развелась с отцом давно, — рассказывала Катя. — потом у нее был мужчина, мне — как отец. Они не расписывались, жили гражданским браком. Он работал в строительной компании. Он же и купил эту квартиру, сделал ремонт, обставил… Они были вместе лет шесть, я училась в школе рядом с домом дедушки и бабушки, поэтому и оставалась всю неделю с ними. Так было удобно всем.

—

Я обожала этого человека, — продолжала Катя, вздохнув. — Он дал маме все. На руках носил. Цветы — ведрами… Я до сих пор помню, как приезжала на выходные, а в ведрах — розы. Из «Березки» шмотки постоянно маме покупал, да не просто туфельки, а сразу набор: туфли, перчатки, сумочка. И не иначе. А ко всему прочему, как готовил! Такие котлеты, как он жарил, я в жизни больше нигде не пробовала. Он стал моим идеалом мужчины.

—

И куда же он делся? — поинтересовалась Лера.

—

Даже не знаю, как у них все разладилось. У мамы очень сложный характер. Сбегались-разбегались, потом у него начались проблемы со здоровьем, мама в больницу к нему ходила, а потом его не стало. Говорят, сильно нервничал из-за мамы. Кто знает сейчас… Мама локти кусала, что не удержала его — мы жили как у бога за пазухой, ни в чем не нуждались. А что сейчас? Мама работает у подруги в комиссионке, продавцом, я без работы. А мы обе такие «кутихи». Есть деньги — моментально шмотки покупаем, крема разные. Мама постоянно ходит к косметичкам, на массаж — привыкла уже, не может без этого.

Увидела Лера как-то и маму. Полная ухоженная женщина со светло-голубыми «выцветшими» глазами и легким светлым пушком на голове, который с помощью химической завивки представлял подобие короткой стрижки. Шикарно одета, красивые украшения, начальственные нотки хорошо поставленного голоса. Катя явно старалась обходить стороной крутой нрав своей матери.

—

У девочки-косметички руки золотые, пальчики так и бегают по лицу, — все, что услышала в тот вечер Лера от мамы, пришедшей из косметического салона.

Так они и общались наездами друг к другу, периодическими прогулками возле Лериного дома с Мишкой. До тех пор, пока не встал вопрос о работе.

—

У мамы знакомый один фирму открывает свою, ему нужны сотрудники, — сообщила как-то Катя в телефонном разговоре. — Меня берут, хочешь, могу поговорить на счет тебя?

—

Я бы с удовольствием, — обрадовалась Лера, — а что делать нужно?

—

Да ничего особенного.

В те времена, 91–92