– Безусловно, – машинально ответил граф Уэссекс, продолжая разбираться в своих чувствах. Почему-то, несмотря на многочисленные недостатки этой девушки, он чувствовал себя скованным коркой льда, когда ее не было рядом. Сумбур в мозгу привел его в замешательство, и, покачав головой, он продолжал методично разбираться в эмоциях, затмевавших его здравый смысл и разрушавших стройный порядок мыслей.

– Правда, милорд, я никак не могу понять, почему моряки посчитали меня виновной в том, что сломалась мачта. Хотя капитан, возможно, и был прав, когда сказал, что канат развязался, но я уверена, что мои узлы были такими же тугими, как и у остальных. – Она резко прервала себя, заметив, как презрительно фыркнул и отвернулся один из знакомых графа Уэссекса в ответ на его приветственный поклон. – Я обнаружила, что моряки ужасно суеверный народ, они верят, что женщина на борту корабля приносит несчастье. Но ведь это же нелепо, вы не согласны со мной, милорд?

При этом Джиллиан непроизвольно положила руку на руку графа. Улыбнувшись ей в ответ, он невнятно пробормотал что-то и почувствовал, как его пронзило желание. Лорд Уэссекс понимал, что это сумасшествие, но ответ был прост: он слишком долгое время был лишен женского общества. Правда, недавно он завел любовницу, но из простой физической потребности. Ни по какой иной причине им не овладело бы страстное желание назвать Джиллиан своей, согреться в лучах ее простодушной чувственности и сжимать ее в объятиях, пока она не признает, что принадлежит ему, и только ему. Он снова покачал головой. Очевидно, на него нашло умопомрачение. Как и любой другой человек, лорд Уэссекс сознавал, что долг велит ему выбрать супругу среди женщин, принадлежащих к высшему свету. Ему бы подошла дочь пэра или, возможно, титулованная молодая вдова, но никак не бедная, без всяких связей в обществе, совершенно чуждая светским условностям женщина. Он вынужден выбирать жену среди скучных пустышек, которые вертелись перед ним. И это несмотря на то, как высоко ценит он искренний смех Джиллиан, как ярко вспыхивают ее глаза, когда она смеется, какой золотой свет излучает она на солнце и каким золотым ореолом окружают волосы ее лицо – все равно он не мог на ней жениться.

– А почему нет, черт возьми? – не подумав, произнес он вслух.

Джиллиан вздрогнула, услышав боль в его голосе, и, сложив в улыбку нежные розовые губки, переспросила:

– Что «почему нет, черт возьми», лорд Уэссекс?

– Ничего. – Боже, как ему нравится ее непосредственность! – Это не имеет значения. Поклонитесь леди Филдинг, она старается привлечь ваше внимание.

Остановив коляску, чтобы Джиллиан могла поговорить с еще одной своей тетушкой, граф пристально разглядывал девушку, пока та разговаривала. «Джиллиан внучка графа и ведет себя вполне достойно, хотя и несколько неучтиво. Воспитание помогло бы исправить большинство ее угловатых манер, – размышлял лорд Уэссекс, хотя подсознательно понимал, что хочет только одного: смягчить ее характер, а не сломать его. – Почему бы не сделать предложение Джиллиан? Она приятная спутница, свободно разговаривает на злободневные темы и, видимо, много читает – ведь она сама смущенно призналась, что по возможности прочитывает ежедневную дядину „Таймс“. Мне по душе ее пытливый ум и любознательность – до известной степени. Моей задачей будет научить ее занять надлежащее ей место и выполнять обязанности графини Уэссекс. Она станет хорошей матерью моему сыну, – продолжал мечтать граф, тронув лошадей с места, – и подарит наследника, которого мне так не хватает. Ее добрая, скромная натура сулит ей счастье; она с удовольствием будет жить в провинции, из нее получится послушная жена, которая будет считаться с моими желаниями и не станет вторгаться в мою жизнь. – И чем больше лорд Уэссекс думал об этом, тем труднее ему становилось отыскать в девушке хоть какие-нибудь недостатки. – Она остроумна, весела и в то же время обладает мягким характером и благородством, которое…»

– Стойте! – крикнула Джиллиан в самое ухо графа, и он от испуга резко остановил лошадей.

Опершись на руку лорда Уэссекса, она перепрыгнула через его колени и выскочила из экипажа.

«Проклятие, она же попадет под колеса среди такого движения!» – выругался про себя граф и, бросив поводья груму, выпрыгнул вслед за Джиллиан, чтобы спасти свою будущую невесту, пока ее не раздавили. К тому времени, когда лорд Уэссекс догнал Джиллиан, он весь дрожал то ли от возмущения, то ли от испуга, а вероятнее всего, причиной было и то и другое, и сжимал и разжимал кулаки, стараясь удержаться и не задушить ее на месте. «Будь я проклят, если позволю этой безрассудной амазонке вывести меня из себя», – решил лорд Уэссекс, напомнив себе, что от природы он человек спокойный, выдержанный, способный управлять своими эмоциями, и, сделав глубокий вдох, чтобы успокоиться, вытер носовым платком вспотевший лоб.

– Какого черта вам вздумалось выскакивать из фаэтона подобным образом? – набросился он на девушку. – У вас что, совсем нет мозгов? Вы же могли погибнуть. – Она по крайней мере на десяток лет укоротила его жизнь, напугав своим безрассудным поступком.

– Т-ш-ш, милорд, – Джиллиан хмуро взглянула на него, сидя на корточках на тротуаре рядом с уличным оборванцем, – вы напугаете ребенка.

Лорд Уэссекс с недоверием уставился на нее и покачал головой: неужели она только что приказала ему замолчать? Никто, даже такая явно взбалмошная женщина, как Джиллиан, не мог быть столь глупым.

– Мисс Ли, – процедил он сквозь зубы, отчаянно пытаясь справиться с бушующим вулканом гнева у него внутри, – соблаговолите сообщить мне, почему вы сочли нужным оставить мой удобный и безопасный экипаж и очертя голову броситься через дорогу?

Джиллиан тихо приговаривала что-то маленькому, чрезвычайно грязному оборванцу. Лорд Уэссекс догадался, что это была девочка, только потому, что в ее грязном кулачке был зажат жалкий букетик увядших фиалок.

– Милорд, вы же должны понимать, что несчастный ребенок попал в беду и нуждается в нашей заботе.

Два карих глаза глянули на графа сквозь завесу спутанных волос, и чертенок, прижавшись к Джиллиан, имел наглость ему улыбнуться. Досчитав до десяти, лорд Уэссекс обратился к женщине, сидевшей перед ним на корточках:

– Я ценю вашу чувствительную душу и доброе сердце, мисс Ли, но сейчас не очень подходящее время поражать меня своими добрыми делами. Вы могли постра…

– Поражать вас моими добрыми делами, милорд?

Если граф не ошибался, то глаза женщины, медленно поднимавшейся перед ним на ноги, горели гневом. Он кивнул и указал на девочку, которая не отрывала жадного взгляда от его цепочки для часов.

– Я прекрасно понимаю, что вы ищете моего одобрения и желаете продемонстрировать свою заботу о тех, кому не повезло, но в этом нет необходимости.

Джиллиан смотрела на него, открыв рот. «Бог мой, до чего же он высокомерен! Поразить его, как же! Если бы этот красавец не путал так основательно мои мозги своим присутствием, всем своим видом подтверждая, что он распутник, – а я это точно знаю, – я бы одолжила ему немного своего ума. Вернее, того, что от него осталось», – мысленно высказалась Джиллиан.