Флетча охватил восторг – прекрасная дама явно при каждом удобном случае старалась коснуться его, словно веер был продолжением ее пальцев.

– Погодите, я постараюсь угадать… – остановил он ее. – Вы – богиня?

– Только не называйте меня Венерой, пожалуйста. Во-первых, на мой взгляд, эта милая леди весьма скучна, а во-вторых, люди чрезмерно злоупотребляют ее именем.

– Я думал о другом, но если уж речь зашла о мифологии…

– Неужели Елена Прекрасная?

– Надеюсь, нет. Бедная Елена – юный Парис забрал ее прямо с ложа пожилого супруга…

– Неужели прямо с ложа?

– Уверяю вас, именно так. Парис прибыл к берегам… к каким, бишь, берегам он прибыл?

– К греческим, – подсказала леди Невилл с низким горловым смешком, не имевшим ничего общего с невинным девичьим хихиканьем. Напротив, в ее голосе была страсть, заставившая Флетча ощутить волнение плоти. – Как я понимаю, мы говорим об «Илиаде» Гомера, не так ли? В этой эпической поэме Парис отправляется из Трои в Грецию, чтобы похитить царицу Елену.

– Но ведь он, по сути, не похитил ее, поскольку она была ему обещана?

– Ох, эти мужчины! Они всегда убеждены, что та или иная женщина им обещана…

– Неужели мы такие требовательные?

– Конечно. Я же вижу – мужчины живут в лихорадочном ожидании исполнения обещаний, которые им якобы были даны.

– Например?

– Ну, что жены будут их любить до конца дней своих, а они, мужчины, навсегда останутся достойными этой любви, а их дыхание с годами не утратит свежести.

– То же самое можно сказать и про женщин! Да, мы, мужчины, нарушаем обещания, хотя даже не догадываемся, что их давали, а вот женщины постоянно, направо и налево, нарушают свои, отлично это осознавая.

– Скажите, – с восхитительно невинным выражением заглянула ему в глаза леди Невилл, – разве я нарушала данное вам обещание?

– Еще нет, – ответил Флетч, понизив голос, чтобы он звучал более интимно. – Но обязательно нарушите.

– Вот как? – подняла она тонкую бровь.

– Увы, – вздохнул Флетч. – Мужчина признается женщине в любви, и она верит, что он ее боготворит. Однако сильный пол не слишком расторопен, когда дело доходит до коленопреклоненных признаний. Мы идем на это, но без особой уверенности в своих чувствах.

– И все же, – меланхолично покачала головой леди Невилл, – мужчина всегда ждет, что женщина с восторгом бросится перед ним на колени.

Флетч с воодушевлением подумал о том, что могла бы сделать она, стоя перед ним на коленях. Улыбка, заигравшая на пухлых губах прелестницы, подсказывала, что это занятие, возможно, придется леди Невилл по душе.

– Вы так и не угадали, как меня зовут, – напомнила она.

– Мне известно, что вы – леди Невилл, – сдался Флетч. – Но я не знаю самого главного.

– Чего же?

– Вашего имени. – Он снова взял ее за руку. – Имя женщины может сказать так много. Надеюсь, вы не Мери – это имя слишком пуританское.

– Нет, я не Мери. – Она снова издала низкий горловой смешок, и Флетч затрепетал от возбуждения.

– Многие имена рождают в воображении образ типичной англичанки, – продолжал он, проводя пальцами по ее запястью. – Но мне трудно представить себе вас как Люси или Маргарет.

– Конечно. Разве я выгляжу как типичная англичанка?

Воспользовавшись этим приглашением, Флетч оглядел собеседницу с головы до ног: раскосые глаза с чуть приподнятыми уголками, подчеркнутыми сурьмой, щедро напомаженные, почти пунцовые губы, обильно расшитый кружевами лиф с глубоким вырезом, над которым вздымалась, словно стремясь вырваться из заточения, пышная грудь – гораздо пышнее, чем у Поппи.

– Нет, – проговорил он, с трудом сдерживая вожделение, – вы совсем не кажетесь мне типичной…

– Я помогу вам – мое имя начинается на «Л».

– Лили?

– Слишком добропорядочно, – покачала она головой.

– Леттис?

– Вот еще! Похоже на сорт салата.

– Простите. У меня была пожилая тетушка, которую так звали, и это имя мне всегда нравилось. Тогда Летиция?

Леди Невилл снова отрицательно покачала головой.

– Лорелея?

– Мило, но я не Лорелея.

– Лилиан?

– Луиза! – наконец не выдержала она.

– Луиза… – повторил Флетч, словно пробуя ее имя на вкус. – Отлично.

Его дама ответила ему своим волнующим смешком.

Рядом с ними неожиданно появилась Поппи в сопровождении Гилла и Сент-Олбана.

– Здравствуйте, – сказала она. На ее лице не было улыбки.

«Таково уж нынешнее положение в свете, что взращенные на Континенте герцогини дурного нрава – подверженные необузданным страстям, не непокорные воле мужчины – вернулись к нашим берегам. Остается только надеяться, что столь юная и добродетельная особа, как досточтимая герцогиня Флетчер, широко известная своей благотворительной деятельностью, не окажется втянутой в круг вышеупомянутых амазонок».

«Морнинг пост» (продолжение)

При виде Вильерса Джемма почувствовала, будто камень упал с души. Только теперь она поняла, как волновалась, – брат Деймон остался цел и невредим, а вот что с ее милым другом и партнером по шахматам…

Герцог остановился в дверях, не обращая ни малейшего внимания на пристальные взгляды сотен глаз. Он был немного бледен, но, как всегда, необычайно элегантен.

Обычно слово «плащ» ассоциируется с черным бархатом, но плащ, прикрывавший в тот вечер плечи герцога, был из розового шелка, отороченный темно-лиловой тафтой с изумительной вышивкой, которая напоминала кованый узор – даже во Франции, при Версальском дворе, Джемма ни разу не видела такого великолепия, хотя провела там не один год. Черные с сединой волосы Вильерса были собраны сзади и перевязаны бархатной лентой, идеально подобранной под цвет плаща.

– Плащ прикрывает его раненое плечо, – пробормотал Деймон. – Умный парень.

– Второго такого нет, – ответила Джемма улыбаясь.

В своем стремлении к элегантности Вильерс вплотную подошел к опасной черте, разделяющей мужественность и женственность, но, как ни странно, в яркой, подчеркнуто модной одежде он выглядел больше мужчиной, чем многие другие в заурядной. Разумеется, этому способствовали и черты его лица, которые никак нельзя было назвать женственными (например, крупный нос и квадратный подбородок), особенно в сочетании с природной сдержанностью герцога и его всегдашним скучающим выражением лица.

Действительно, в Англии больше не нашлось бы никого, кто надел бы такой плащ, вернее, осмелился бы надеть. Но при всем этом Вильерс выглядел великолепно, как какой-то сказочный принц, счастливый обладатель целого гарема прелестных женщин.