– Трепанацией, вернее трепологией, увлекается один мой знакомый по фамилии Марков. А мы, честно трудящиеся девушки, на работе занимаемся индивидуальным пошивом одежды! – Альбина, гордо выпрямившись, посмотрела на Кирилла.

– Вот это да! Вихорева – лучший представитель рабочей молодежи города Ленина! Разрешите записаться на примерку?

– Смокинг или фрак?

– Белоснежный фрак – мы с Джейн приглашены ко двору, а багаж, как назло, задержался в пути. К утру управитесь?

Компания дружно рассмеялась.

– Слушайте, девчонки, а может быть, отметим встречу?

– Кирилл,– подала голос Джейн,– ты посмотри, как хорошо на улице! Совершенно не хочется в помещение, как бы там ни было интересно и вкусно. Давайте погуляем.

– Альбина, ты того же мнения? Или...

– Марков! Женщины всегда солидарны друг с другом.

– А я-то думал, что это бывает только Восьмого марта! Тогда поскучайте тут минут десять, а я – мигом! – Кирилл, не дождавшись их ответа, буквально растворился в воздухе.

Джейн и Альбина помолчали. Первой заговорила Джейн:

– Он очень много рассказывал про ваш класс. Иногда я ловлю себя на мысли, что лично знакома почти с каждым из его одноклассников и сокурсников.

– Кирилл славный,– сказала Альбина.

– И очень нравится девушкам,– Джейн притворно вздохнула.

– Ты хочешь узнать о его прошлых увлечениях? Но я об этом ничего не знаю.– «Значит, у этой англичанки серьезное отношение к Маркову. Любовь?» – Честно, Джейн,– Альбина дотронулась до ее руки.– Ты сама посмотри, Кирилл – настоящий романтик, ловелас из него никакой.

– Альбина! Ты можешь сказать мне по секрету... Русские девушки спят с парнями по любви или из интереса?

– Русские девушки, Джейн, спят с парнями по многим причинам, в том числе и из интереса, и по любви.

– Фу! – Джейн облегченно вздохнула.

– ?! – Немой вопрос Альбины заставил англичанку широко улыбнуться.

– Вэри вэлл, все как у нас!

Они дружно рассмеялись.

Потом так же неожиданно, как и исчез, появился Кирилл с картонными стаканчиками, сложенными один в другой, бутылкой шампанского, судя по матовому налету на ней – охлажденного, и коробкой пористого шоколада «Сфинкс».

– Дары ресторана «Белые ночи!» – изрек Марков и проворно открыл бутылку.

Потом они долго-долго разговаривали, смеялись, заедая шампанское шоколадом, слушали, как Кирилл читает стихи, и просто дурачились, поддразнивая друг друга.

Уже за полночь Джейн и Марков усадили Альбину в такси. Когда красные стоп-сигналы вспыхнули на углу Майорова и Садовой, Кирилл, обняв Джейн за плечи, сказал:

– Совсем недавно у нее погибла мать и умерла бабушка. В один день...

– Как погибла ее мама?

– Ее застрелили.

Альбина долго не могла уснуть. Это было что-то новое, не похожее ни на какие другие известные ей ощущения. «Зависть к чужому счастью?» Она старательно вспоминала все обстоятельства вечера и собственную реакцию на них, но ничего «завистливого» в себе не обнаружила. «Томление души одинокой?» – всплыло в памяти название старинного романа, который часто перечитывала покойная бабушка. «Да, что-то очень похожее».

Она села в постели, включила ночник. Напротив стоял небольшой письменный стол. Стена над ним была сплошь увешена девичьими сувенирами – рисунками, какими-то открытками, памятными фотографиями. Сейчас, когда на эту стену падал неяркий свет ночника, хорошо была видна фотография, на которой смешные шестиклашки Вихорева и Невский сидели в школьном дворе на пачках макулатуры рядом с огромными товарными весами и улыбались.

Альбина выскользнула из-под одеяла и босиком подбежала к столу. Выдвинула ящик. Сверху, на стопке институтских конспектов, лежал конверт, адресованный «А. Вихоревой». Прижимая его к груди, она вернулась обратно, под уютный свет ночника, освещавшего сценку из далекой страны детства, дорога в которую безвозвратно утеряна...

Альбина в который уже раз ощупала так и не раскрытый конверт Женькиного письма. Под пожелтевшей шершавой бумагой заказного почтового прямоугольника угадывался сложенный вдвое тоненький листочек. Она не могла объяснить себе, почему это столь волнующее ее послание из прошлого до сих пор не было прочитано. Каждый раз, когда она собиралась это сделать, в последний момент пальцы деревенели, глаза увлажнялись, к горлу подступал комок, девушка откладывала письмо. Но сегодня Альбина твердо решила прочитать его. Плотная бумага конверта не сразу поддалась... Письмо было лишено обычных эпистолярных атрибутов вроде обращения, даты или места написания. Альбина сначала просмотрела небольшой текст бегло, сверху вниз, и лишь после этого стала медленно читать.

«Бумага, вложенная в конверт и убранная в ящик стола, способна долго хранить написанные на ней слова, мысли. Память же обладает избирательным свойством. Не всегда можно вспомнить в точности сказанные тобой слова и обстоятельства, при которых они были произнесены. Но даже того неверного, искаженного представления, что дают нам наши воспоминания, достаточно, чтобы увидеть через мутную призму времени – ты сказал и сделал не так, как хотел.

Нужно быть сильным и мужественным, чтобы исполнить задуманное, хотя внешние обстоятельства, жестокие и равнодушные, опошляют все и вся... Сказать правду – значит отстоять свои права на понимание и чувства небезразличных тебе людей. Все остальное – оправдательное малодушие.

Альбина, даже если бы ты не остановилась тогда, я должен был рассказать тебе о подлой и нелепой интриге, в которую меня втянула Муранец.

Не сделав этого, я предал сам себя. Струсив, я изменил своему отношению к тебе и лишил себя возможности доверять дорогому мне человеку».

Альбина опустила листок и вновь посмотрела на фотографию из далекого детства. Слезы застилали ей глаза.

– Вино по утрам? – Марлен Андреевич подтянул пояс с кистями на домашней тужурке.

Альбина рассмеялась:

– Настоящее свежевыжатое гранатовое вино!

– Что ж, здоровому телу – здоровое питание,– отец отпил из своего стакана.– Как и положено, терпко, но вкусно. Чем нас порадует сегодня генеральская кухня?

– Вот этим,– Альбина поставила на стол дымящийся глиняный горшок.

– Хм... Содержимое, надо полагать, как обычно – военная тайна?

– Как обычно – да, и как обычно – вкусно, питательно, полезно.

Вихоревы уже заканчивали завтрак, когда дочь, убирая посуду, вдруг спросила отца:

– Пап, а кто такая Муранец?

– Наташа? – Генерал отставил стакан чая.

– Да, Наташа.

– Зачем тебе это?

– Да так, просто интересно. К нам заказчица пришла, услышала мою фамилию и поинтересовалась, не твоя ли я дочь.