Он принялся расхаживать по кухне. Страха не было. Было ощущение очередной досадной помехи, свалившейся как снег на голову и сулящей множество неприятных хлопот. Потом он все-таки испугался – не за себя, за Тамару, – а потом разозлился.

Почему его не оставят в покое?

Задав себе этот риторический вопрос, Дорогин улыбнулся: понятно же почему… Как говорится, ясно даже и ежу.

Он поднялся в спальню и принялся рыться в выдвижном ящике стола, где грудами лежали какие-то старые счета, квитанции, блокноты и прочий бумажный хлам, неизбежно скапливающийся в любом доме.

Где-то здесь должна была лежать салфетка с номером телефона Анны Ивановны. Дорогин решил, что настало время подключить к делу тех, кому платят зарплату именно за подобные хлопоты. Самарин Самариным, а почти полтонны золота казне наверняка не помешают.

Он снова улыбнулся, и улыбка вышла невеселой.

Казне… Интересно, в чьем она кармане, эта казна?

Впрочем, сие нас не касается…

Он отыскал наконец салфетку с наспех нацарапанным номером и некоторое время разглядывал ее, словно это была не салфетка, а ручная граната. Звонок Анне Ивановне был бы таким же необратимым действием, как извлечение чеки из гранаты, – дернул, разжал пальцы, давая сработать запалу, а потом можешь думать: бросать или положить обратно в карман. Только времени на размышление маловато – всего четыре секунды…

Пока Дорогин думал, дергать или не дергать за чеку, телефон на ночном столике вдруг ожил и издал переливчатую трель. Сергей с сомнением покосился на него, потом все-таки поднял трубку и поднес ее к уху.

– Алло.

В трубке было тихо, только потрескивали электрические разряды да раздавалось чье-то хрипловатое дыхание. «Воздыхатель, что ли, у Тамары завелся? – иронически подумал Дорогин, точно зная, что это не так. – Ох, навряд ли. Неспроста это объявление попалось мне на глаза далеко не сразу и именно сегодня. Это прямо как перст судьбы. Судьба… Та самая, от которой не уйдешь. Только кому не уйти от расплаты – Самарину или мне? Мне ведь, по большому счету, тоже есть за что платить…»

– Говорите, – спокойно предложил он своему абоненту. – Я же слышу, как вы дышите.

В ответ раздались короткие гудки. Дорогин снова закурил, забыв о строжайшем запрете, наложенном Тамарой на курение в спальне.

Так ничего и не придумав, он снова взялся за телефонную трубку и по памяти набрал номер клиники.

К телефону долго никто не подходил. Сергей заметил, что нетерпеливо притопывает, и взял себя в руки.

Еще ничего не случилось, а странный звонок мог означать, что кто-то просто ошибся номером и не счел нужным разговаривать: послушал, понял, что не туда попал, да и бросил трубку от недостатка общей культуры. Или пьян был, к примеру. Мало ли что…

Трубку наконец подняли, но теперь оказалось, что Тамара ассистирует на операции и освободится не раньше чем через полчаса.

– Пусть сразу же позвонит домой, – сказал Сергей. – Немедленно. Это очень важно, понимаете?

– Понимаю, понимаю, – ответил ему равнодушный молодой голос. – Я тут у себя записала, чтобы не забыть. Не волнуйтесь, я все передам.

– Очень вас прошу, – сказал он. – Заранее благодарен.

Он предпочел бы, чтобы Тамара сейчас была свободна и он смог сказать ей все, что хотел: не приходи домой, не оставайся в клинике, бери такси и езжай в Москву.., к Белкиной езжай, затаись и сиди, пока все кончится. Ты была права тогда, ничего не кончилось. Все только началось, и теперь этот мерзавец не станет никого связывать и заклеивать рот, а будет стрелять без предупреждения, поэтому бега, куда глаза глядят, и жди, пока я тебя не позову…

Он посмотрел на часы. Полчаса… Полчаса – это масса времени. За полчаса можно проехать пятьдесят – семьдесят километров, занять удобную огневую позицию, с комфортом прицелиться и без помех спустить курок. Если звонил человек Самарина, значит, он уже в пути, где-то на ближних подступах.

Черт, и оружия в доме никакого…

Он додумывал уже на бегу. Сорвав с крючка в прихожей ключи от машины, он бросился в гараж.

Его безумно раздражала собственная медлительность: на каждое действие уходили секунды, а то и минуты, которых и без того катастрофически не хватало. Отпереть ворота гаража, потом большие ворота во дворе. Прыгнуть в машину, запустить двигатель, выехать, остановиться, запереть ворота… Нет, к черту ворота! Если бы было можно, он бы просто вышиб их бампером, как в кино, но ворота, поставленные когда-то покойным доктором Рычаговым, не являлась поделкой мосфильмовских бутафоров и декораторов, а легковая иномарка – все-таки не танк, так что ему пришлось потратить драгоценные секунды на возню с замком. Наконец створки распахнулись, и машина, рыкнув, выскочила сначала на подъездную дорогу, а потом и на шоссе.

Терзая акселератор, Сергей одним глазом покосился на часы: время, время… Время уходило, воздух со свистом обтекал покатый лобовик, встречные машины проносились мимо ревущими бомбами. Дорогин петлял, лавируя, обгоняя и заставляя посторониться, почти нигде не снижая скорости, и был очень удивлен, когда вывернувшаяся с бокового проселка машина не только не отстала, но и начала неумолимо настигать его, вырастая в зеркале заднего вида и упорно стараясь поравняться.

Это был джип – огромный, черный, с похожей на оскаленную пасть никелированной решеткой, наваренной на бампер, с забрызганным грязью номером и специальным кронштейном с шестью противотуманными прожекторами на крыше. Не хватало разве что лебедки.

Пока Дорогин, не веря своим глазам, разглядывал это мчащееся чудовище, джип придвинулся вплотную и вдруг с душераздирающим лязгом наподдал своей сверкающей решеткой по багажнику дорогинской машины. Легковушка подпрыгнула, клюнув носом, и Сергей понял, что его обвели вокруг пальца, выманив из дома.

– Ай-яй-яй, – сказал он вслух, уворачиваясь от очередного удара. – Выходит, я совсем неважно проявил себя в Одессе, раз со мной разбираются таким способом…

Он слегка принял вправо и чуть-чуть притормозил, давая джипу поравняться с собой. Это было совсем не обязательно, но ему хотелось в полной мере оценить ситуацию, чтобы решить, как действовать дальше. В одном он был уверен: вряд ли за рулем джипа сидел водитель, способный запросто столкнуть его с дорожного полотна. Скорее уж наоборот.

Звероподобная громадина джипа выдвинулась вперед, и тут Дорогин понял, что напрасно дал преследователям поравняться с собой. Стекло передней дверцы было опущено, и Сергей увидел направленное на него дуло автомата, а за ним, в глубине салона, – напряженное и очень внимательное лицо под черной лыжной шапочкой.

Он резко пригнулся, одновременно вдавив педаль газа в пол кабины. Совсем рядом, почти над самым его ухом прогрохотала очередь, оба стекла со стороны водителя со звоном вылетели вовнутрь, осыпав его градом осколков, несколько пуль с глухим стуком ударили в жесть, и Дорогин ощутил на коже холодное и твердое, как прикосновение карандаша, дуновение встречного ветра из пробоины.