Халла проснулась от боли, не чувствуя ни рук, ни ног. Ей было холодно – но она выжила. Глаза не могли сфокусироваться, и она понятия не имела, где находится и что за неясные формы ее окружают. Она вспомнила Горланского паука и как он ее укусил. Боль в груди напоминала о клыках чудовища, а туман в голове – о его яде.

– Вульфрик, она открыла глаза, – глухо прозвучало рядом с ней.

Всё вокруг потемнело, и она ощутила присутствие огромного воина, склонившегося над ней.

– Не чувствую ни рук, ни ног, – пробормотала она. В горле саднило. – И ничего не вижу.

– Ты жива, моя госпожа Летняя Волчица, – ответил Вульфрик. – На зрение все равно сильно полагаться нельзя, а юный Рексель с радостью станет твоими руками и ногами.

– Он прав, – подтвердил Рексель. – Ты не настолько тяжелая, как я думал.

– Где мы? – пробормотала она. – Мы в безопасности… мы вышли из пещер?

– Ты что, не видишь небо? – спросил Падающее Облако, хотя Халла все еще не могла различить его лицо.

– Дай ей время, – проворчал Вульфрик, на этот раз более мягко. – Генрих и Колыбельная сказали, уже через несколько дней ты встанешь и снова будешь на нас орать.

– Пауки… сколько наших людей выжило? – Халле казалось, она до сих пор видит раздутых белых чудовищ. Их ядовитое зловоние останется с ней надолго.

На секунду повисло молчание, и она почувствовала, что Вульфрик и Падающее Облако о чем-то безмолвно переговариваются. Колыбельная предупреждала о гибели многих в ледяных пещерах, но Халла надеялась, что большая часть воинов ее отряда выберется из них живыми.

– Сто пятьдесят человек остались в паучьих пещерах, – сухо ответил Падающее Облако тихим голосом. – Возможно, один или двое отставших еще выберутся наружу, но большинство из них мертвы.

– Но вместе с тем есть и хорошие новости, – быстро добавил Вульфрик. – Мы миновали Медвежью Пасть и через день или два доберемся до Джарвика.

Алахану стало легче на душе, когда он увидел город Летнего Волка. Их путешествие было трудным, холодным, несколько раз даже угрожало их жизням. После встречи с троллем Алахан убедился, что чудовища Фьорлана стали более активными, чем раньше. Возможно, они разделяли боль Рованоко, ведь его земля оказалась в руках предателя.

Тимон Мясник, странный спутник Алахана, не стал более разговорчивым и отказался объяснять, каким образом и почему его обнял один из Ледяных Людей Рованоко. Загадочные кристаллы, которые он хранил в мешочке на поясе, тоже были запретной темой, и Алахан больше не пытался узнать, что же именно там лежит.

– Примут ли меня в человеческом городе? – спросил берсерк, когда они подошли к высоким монолитным стенам Тиргартена. – Я не хочу никого напугать.

Алахан посмотрел на него и улыбнулся. Берсерк снова обмотал свою огромную, непропорциональную голову кожей и выглядел скорее необычно, чем пугающе.

– Все будет хорошо, друг. Я дам пощечину любому, кто косо на тебя посмотрит, – ответил он.

– Ты поступишь так ради меня, друг Алахан? – Губы Тимона скривились в странной пародии на улыбку. В глазах его светилось ликование: он нашел друга, который может за него заступиться. Алахан снова порадовался, что встретил такого спутника.

– Ты в этом мире мой единственный друг, дорогой Тимон, – ответил юный вождь, – хотя я могу обрести еще друга или двух в Тиргартене.

Берсерк снова улыбнулся и прибавил шаг, почти вприпрыжку помчавшись по заснеженной дороге в сторону Тиргартена. Город Летнего Волка – самый древний во Фьорлане или даже в землях раненов и, возможно, – во всех землях, населенных людьми. Его воздвигли преимущественно из камня на склоне горы с учетом ее высоты. Низкие гавани были меньше, чем в родном для Алахана Фредериксэнде, они располагались прямо перед тремя низкими входами, хотя сейчас они пустовали: если драккары где и стояли, то их спрятали от любопытных глаз.

Поднимаясь от медленных волн Фьорланского моря на равнины, покрытые льдом и снегом, город следовал естественной кривизне отвесных скал. Толстые каменные стены, предположительно, построили самые первые ранены Фьорлана. Скалы выравнивались, и город разрастался все больше, а на самой высокой каменной платформе стояли чертоги Летнего Волка и часовня Рованоко. Алахан мог разглядеть Ступени Калалла, широкую лестницу, которая пересекала все уровни, с нее можно было попасть во все районы города, несмотря на его вертикальное устройство. На самом верху виднелась Башня Орека – укрепленная сторожевая башня, которая смотрела на почти бесконечные южные равнины земель Летнего Волка.

– Выглядит как гора, – заметил Тимон. – Ее построили люди?

– Вероятно, да, – ответил Алахан. – Хотя мой дядя часто говорил, что его в качестве подарка раненам оставили последние Ледяные Гиганты.

– Варорг – самый щедрый отец, – с искренней верой произнес Тимон.

– Тогда будем надеяться, что его щедрость распространяется и на помощь свергнутому верховному вождю, – ответил Алахан, шуткой пытаясь смягчить благоговейную серьезность друга.

Они хорошо оторвались от Калага Медведя и воинов, которых послал за ними его отец, и Алахан надеялся, что в Тиргартене хватит братьев по оружию отразить их атаку. Наследник вождя не был уверен, сколько преследователей за ними гонится, но знал людей из Джарвика достаточно хорошо, чтобы понимать: они пошлют значительное войско за сыном Алдженона Слезы и будут готовы приступом взять любое место, где он найдет укрытие.

Он не знал, в каком состоянии город, что с ним случилось после потери флота драккаров – оказался ли он полностью в упадке, или в нем остался могучий воин, способный возглавить людей. В любом случае лучше всего было начать со старого отца Бриндона Кроу, жреца Ордена Молота. Старый жрец из Тиргартена не отправился в поход на драккарах и, разумеется, взял на себя руководство и закрыл город, когда узнал о действиях Рулага Предателя.

Ни одного путешественника не было на дороге, которая протянулась вдоль побережья с севера на юг. В действительности Алахан не встречал других людей с тех пор, как почти месяц назад убил воинов Медведя. Путешествовать по землям Фьорлана было нелегко, но все равно удивительно, что никто не бродил по землям Летнего Волка. Если старый отец Кроу созвал простой люд за стены Тиргартена, Алахан был уверен, они останутся преданными дому Слезы и по своей воле не подчинятся Рулагу и его мерзкому сыну.

– У них есть дозорные на скале, – сказал он Тимону, когда они достигли самой пологой части тропы, которая вела прямо к северным воротам Тиргартена.

Путники сильно выделялись на фоне белых снегов Фьорлана, и вблизи не было ни одного укрытия. Алахан не питал иллюзий по поводу того, чтобы незаметно проникнуть в город, но он чувствовал себя как-то глупо, рассеянно шагая по дороге, когда его преследовало столько врагов.