— Далан, прошу тебя, пожалуйста, не надо меня так держать. Я не буду драться.

— Ты точно обещаешь?

— Клянусь Господом.

— Я его не знаю.

— Это самое святое для меня.

— Но я продолжу держать тебя за руку, не очень сильно. Согласись с этим.

Выйдя в ствол и закрыв отсек, Форт увидел, как обе они уходят в головную часть судна. Благополучно вытяггутые автоматы остались лежать там, где работало освещение.

— Далан, проверь связь с кормой.

— Связи нет... Связь есть!

С последними словами загорелись линии контрольных ламп. «Точно, функциональный перебой, — отлегло с души у Форта. — Выкрутимся!»

Он не дошёл до входа в ствол, когда сканер предупредил: «ПРИСУТСТВИЕ СЗАДИ». Нечёткий сигнал показывал нечто округлое...

...висящее над полом.

Яйцо плыло по спирали, словно ввинчиваясь в ствол тугими витками; за ним следом тянулись, ползли трепещущие струи голубого сияния, разгорающегося с каждой секундой. Это чертовски походило на атаку и совсем не понравилось Форту. Не дожидаясь, пока плазменные монстры настигнут его, он бросился вперёд и закрыл за собой аварийные щиты.

ВИДЕО СТВОЛА! — скомандовал он радаром БЭМу, пятясь от щитов с лайтингом в руке.

Ствол был заполнен огненными смерчами; яйцо металось между ними, то прижимаясь к полу, то взмывая к потолку, потом с ускорением понеслось в сторону кормы, проскакивая между вновь оживших, каких-то разъярённых молний.

— Ради общего блага, коллега Эш, упрашиваю тебя не противиться, — слышалось в наушниках. — Будь хорошей и сними скафандр. Ты поступишь правильно. Гл-гл-гл-гл-гл...

— Я очень виновата. Я прошу прощения за неразумные и обидные слова. Но не надо глыкать на меня.

— Это я успокаиваю. Колыбельная для личинок.

— Вот и побереги её, пожалуйста, для своих личинок.

— У меня нет личинок. Они возникают в замужестве.

— Можно без этого?! я не хочу даже слышать! Господь, как мне плохо!..

— Ты страдаешь? почему ты страдаешь? где место твоей боли? укажи пальцем. Я присоединю туда детектор.

— Лучше заткни им свой рот!

— Я могу говорить не только ртом. Ты трясёшься? Ляжь горизонтально.

«Нет ничего важнее здоровья!» — спонтанно заголосила в памяти Форта реклама желудочных пилюль, но он быстро прихлопнул её.

— Внимание. Я направляюсь в рубку. Как только закончите с медициной, обе ко мне на совещание. Эш, если тебе совсем худо, можешь не участвовать, но присутствовать тебе придётся. Извини, нас слишком мало, чтобы бросить тебя без присмотра.

— Что у нас нового? — с любопытством спросила Да-лан.

— Ничего особенного — полон ствол плазмоидов, плохая связь с машинным отделением и, похоже, утечка из третьего торнака. Обсудим это за чашкой чая.

— Ваше варево с названием «чай» я не приемлю, извините. Могу я принести на совещание своё питьё?

— Да ради Бога. Если проголодалась, неси и закуску.

За все это время будильник не проявлял никаких признаков активности, кроме нескончаемого тиканья. Стрелки его продолжали аккуратно нарезать круги, отступая всё дальше в прошлое. Если припомнить слова Сато, можно было смело ожидать, что «тик-так» продлится ещё месяца два.

В рубке Форт обнаружил свежий привет со «Скайленда» — настоящее, не глючное письмо.

[«Сервитер Бонд», капитану Ф. Кермаку. Неполадки устраняйте своими силами. Оплата согласно контракту, без надбавок. Ст. инспектор ОТКУ по ст. «Скайленд-4» В. Г. Линдау]

Ничего другого и ждать не стоило, но Форту важно было сообщить на станцию о том, как ведёт себя корабль. Возможно, придётся добиваться надбавки в судебном порядке, тогда тексты писем очень пригодятся.

Форт вообразил, какую кипу объяснительных предстоит строчить, и затосковал о тех сказочных временах, когда письменности не существовало и верили на слово, особенно если поклянёшься. Впрочем, и тогда были сложности — скажем, испытание Божьим судом для доказательства своей правоты.

«В три этапа, — решил Форт. — Первое — пронести в руках брус раскалённого железа; это я осилю. Второе — поединок; выставим Далан против Сато — она его расплющит. Третье — достать языком до лба; тут Эш нет равных — язык у неё длинный».

Утешать себя иллюзиями можно долго, но проблем это не отменяет. По кораблю снуют агрессивные плазмоиды во главе с чёрным яйцом, и каждый — бомба, готовая взорваться; судовые системы лихорадит с обмороками, а у бортинженера ум ушёл в отпуск. По сути, любая секунда грозит стать последней, не угадаешь, когда катастрофа оборвёт тебя на полуслове — и навеки. Пить чай в такие судьбоносные минуты особенно вкусно. Начинаешь ценить время; жизнь становится осмысленной, а мысли — выпуклыми.

Он стал настраивать станцию связи на режим диалога. Да, это дорого, но повод для беседы on-line более чем весомый.

Вошла Эш в одних штанах, потерянная и понурая. За ней громоздко покачивалась на ходу неусыпная Далан с контейнером-корзиной, откуда торчали термос и бутылка.

— Слушай, ты так не мёрзнешь? — Форт припомнил, что ихэны любят тепло.

— Мёрзну, — сев, Эш обхватила себя гибкими руками. Её живот был трогательно белым и скользко поблёскивал едва заметным узором чешуек. На руке выше четырёхпалой кисти, похожей на клещевой захват, Форт заметил подсохший след бледно-коричневой крови.

— Далан, что за дела? — капитан слегка повысил голос. — Она же простынет. Не хватало ещё воспаления лёгких. Живо дай ей одежду.

— Оооааа! — завопив, Далан со звоном брякнула контейнер на пол. — Я растяпа!. Очень стыдно, я не задумалась!

Эш не посмотрела ей вслед, даже не подняла голову.

— Я тоже извиняюсь, виноват. Следовало поднять температуру воздуха.

— Ничего, — прошептала Эш, глядя в пол. — Я провинилась больше всех. Простите.

— Выше голову, бортинженер.

— Не смею. Совестно глядеть на вас.

— Брось. Тебе просто подурнело. Это со многими бывает в сложных рейсах. Пройдёт.

— Вы не понимаете... — Большие влажные жёлто-зелёные глаза выглянули на миг из-под морщинистых век. — Я ополоумела, как... как няня с первым яйцом. Порой случается такая дурость — никого не подпускать, даже родителей. Вам это чуждо, незнакомо.

— Кое-как пойму, не бойся, — Форт неуверенно вникал в сложности чужой культуры. — Говоришь, яйцо?.. Но ты была от меня в трёхстах метрах, вне прямой видимости. Тебе что-то передалось?

— Да!.. — Эш крепче обняла себя, потрясла гладкой головой. — Словно вы тронули яйцо — грубо, жестоко. Оно кричало.