Это были недорогие часы, так, бижутерия, но их ей ку­пил Тейт. Они бродили по универмагу во время перерыва предвыборной поездки. Она увидела часы, заметила, как красив у них браслет в форме аллигатора, и Тейт запла­тил за них.

Эйвери дорожила ими потому, что он купил их для нее, а не для Кэрол. Сегодня утром она обнаружила, что они пропали из ее шкатулки. Оттого-то ей и пришлось пре­рвать совещание в поисках Тейта. Поскольку он сам отка­зался посоветовать ей, как быть с клептоманией Фэнси, она взяла дело в свои руки.

– Ты мерзкая воровка, Фэнси.

– Я не знаю, как все эти вещи попали в мою комнату, – сказала Фэнси надменно.

– Ты мерзкая лгунья!

– Может быть, Мона…

– Фэнси! – закричала Эйвери. – Ты уже неделями тащишь мои вещи. Я знаю это. Не отрицай. Ты оставля­ешь следы.

Фэнси взглянула на обертку от жвачки, которая сейчас лежала на кровати:

– Ты скажешь дяде Тейту?

– Ты хочешь, чтобы я это сделала?

– Нет, конечно. – Она шлепнулась на кровать и ста­ла изо всех сил трясти пузырек с лаком. – Делай что хо­чешь, только выйди из моей комнаты.

Эйвери уже собиралась уйти, но передумала. Она вер­нулась и села на кровать, сняла серебряные серьги, поло­жила их в ладонь Фэнси и накрыла своей рукой.

– Возьми их себе. Я отдала бы их тебе, если бы ты по­просила.

Фэнси отшвырнула серьги:

– Я не нуждаюсь в твоей чертовой благотворительно­сти. – Ее красивые голубые глаза стали уродливыми от ненависти. – Кто ты такая, чтобы отдавать мне свои обноски? Мне не нужны твои серьги и ничего другого от тебя.

Эйвери выдержала атаку.

– Я верю тебе. Тебе не нужны ни серьги, ни все это. – Она кивнула на свои вещи, которые лежали рядом. – Ты хотела, чтобы тебя поймали.

Фэнси хмыкнула:

– Ты слишком долго была на солнце, тетя Кэрол. Солнце вредно для твоего прооперированного лица. Оно может растаять.

– Тебе не удастся меня оскорбить, – сказала Эйвери мягко. – Ты не сможешь, потому что я тебя понимаю.

Фэнси угрюмо взглянула на нее:

– Что ты имеешь в виду?

– Тебе нужно мое внимание. Ты получала его, воруя у меня. Так же как ты добивалась внимания родителей, делая то, что они бы не одобрили.

– Трахаясь с Эдди?

– Трахаясь с Эдди.

Фэнси была озадачена тем спокойствием, с которым Эйвери повторила ее дерзкие слова. Однако она быстро пришла в себя.

– Ты, небось, чуть не лопнула, когда увидела, как я выходила из его номера в отеле. Ты не знала, что я в Хью­стоне?

– Он слишком стар для тебя.

– Мы так не считаем.

– Он пригласил тебя в Хьюстон?

– Может, да, а может быть, и нет. – Она брызнула фиксатор на лак на ногтях и пошевелила ими, наслажда­ясь своей работой.

Соскочив с постели, она направилась к ящику и выта­щила бикини. Затем стянула с себя ночную рубашку. Ее тело было покрыто царапинами и ссадинами. Ее крепень­кие ягодицы были все исполосованы. Эйвери отвернулась, ей стало нехорошо.

– У меня еще никогда не было такого любовника, как Эдди, – задумчиво проговорила Фэнси, натягивая труси­ки.

– Да? И какой же он любовник?

– А то ты не знаешь.

Эйвери промолчала. Она не знала, спала ли Кэрол с лучшим другом своего мужа.

– Он превосходный. – Она нацепила лифчик и на­клонилась к зеркалу, выбрала помаду и накрасила губы. – Завидуешь?

– Нет.

В зеркале они встретились глазами. Фэнси глядела скептически:

– Дядя Тейт так и спит в другой комнате?

– Это не твое дело.

– Не мое, – зло ухмыльнулась она, – до тех пор, по­ка ты не спишь с Эдди.

– Звучит очень собственнически.

– Он больше ни с кем другим не спит. – Она согну­лась в талии и перебросив вперед густые светлые волосы, стала расчесывать их щеткой.

– Ты в этом уверена?

– Я уверена. У него не остается больше сил.

– Расскажи мне о нем.

Фэнси перекинула волосы на один бок и лукаво по­смотрела на Эйвери снизу верх.

– Я поняла. Не ревнуешь, но интересуешься.

– Возможно. О чем вы с Эдди разговариваете?

– А о чем ты говоришь с мужиками? – Она громко рассмеялась. – Кстати, не найдется у тебя немного травки?

– Нет.

– Я так и думала, – выпрямляясь и откидывая волосы назад, сказала она с отвращением. – Дядя Тейт вышел из себя, когда поймал нас за этим. Интересно, как бы он себя повел, если бы застал нас с тем ковбоем?

Эйвери побледнела и отвернулась.

– Я больше этим не занимаюсь, Фэнси.

– Правда нет? – Фэнси казалась действительно удив­ленной.

– Правда нет.

– Знаешь, когда ты вернулась из больницы, я думала, ты все притворяешься. Играешь, будто стала ходячей добродетелью. А сейчас я вижу, что ты действительно переменилась с той катастрофы. Что случилось? Ты бо­ишься умереть и попасть в ад?

Эйвери перевела разговор на другое:

– Эдди, конечно, рассказывает о себе. Где он вырос? Из какой он семьи?

Фэнси, уперев руки в бока, странно взглянула на Эйве­ри:

– Ты так же, как и я, знаешь, где он вырос. В каком-то захудалом городишке в Панхэндле. Ты что, не помнишь, у него же не было семьи, кроме бабушки, которая умерла, еще когда дядя Тейт был в университете.

– Чем он занимался до работы с Тейтом?

Фэнси уже стала раздражаться от вопросов:

– Слушай, мы трахаемся, а не разговариваем. Я хочу сказать, что есть вещи, которые касаются только его.

– Например?

– Он терпеть не может, когда я трогаю его вещи. Од­нажды ночью я полезла в ящик, искала рубашку, чтобы накинуть на себя. Он так разорялся, орал «не ройся в моих вещах». Я и не стала. Я не лезу. Каждый хочет, чтобы в его дела не лезли.

– Он никогда не говорил, чем занимался после Вьет­нама, до тех пор пока не вернулся в Техас?

– Единственное, о чем я его спрашивала, был ли он женат. Он сказал, что нет. Он сказал, что долго искал себя. Я спросила: «Что, потерялся?» Я сказала это в шутку, а он вдруг так странно посмотрел на меня и пробормотал что-то вроде: «Ну да, было дело».

– Что, по-твоему, он хотел этим сказать?

– Я думаю, это было после войны, – проговорила не­уверенно Фэнси.