Я присоединился к команде, где были врачи и медсестры из Европы, а также местный медицинский персонал, состоявший из суданцев и беженцев. Там был организован полевой госпиталь, где мы осуществляли расширенную вакцинацию и предоставляли еду истощенным детям.

Как вы можете себе представить, это было весьма тяжелое знакомство с реалиями жизни, смерти и базового здравоохранения в Субсахарской Африке. Беженцами были фермеры, покинувшие Тыграй после неурожая и гражданской войны между правительством Эфиопии, которому оказывал поддержку СССР, и тыграйскими сепаратистами. Там я видел эндемические заболевания, которых никогда не встречу в Великобритании: столбняк, малярию, туберкулез позвоночника и паразитарный лейшманиоз. К ним можно было добавить серьезное недоедание, обезвоживание, последствия плевания кобр и смертельно опасные укусы песчаных эф. Последние убивают больше людей, чем любые другие виды змей. Укусы приводят к некрозу тканей, спонтанным системным кровотечениям и смертельно опасному синдрому диссеминированного внутрисосудистого свертывания. Без противоядия уровень смертности составлял 10–20 %, а антидота у нас не было.

Также там можно было увидеть результаты жестоких нападений. Я помогал организовать похороны целой семьи, которую, как мне сказали, убили бандиты. Мне приходилось ухаживать за беженкой, которая выжила после ранения топором, а также за пастухом верблюдов, получившим ранения в драке с применением мечей (да, кочевники беджа все еще имеют при себе традиционные клинки). Оказалось, что тот год, который я провел в Судане, стал поворотным в истории этой страны. Ранее в 1985 году диктатор Джафар Мухаммед Нимейри был свергнут в результате военного переворота. Отчасти это было связано с тем, что многие люди не поддержали введение законов шариата в сентябре 1983 года. За этим последовал год относительно либерального правления Временного военного совета, а в 1986 году прошли выборы. В противовес суровости свергнутого режима в то время были популярны любовные песни известной местной певицы Ханан Булю Булю.

В Судане происходили изменения, которые становились очевидными во всем исламском мире. Утром в среду, 15 апреля 1986 года, я пришел на рыночную площадь, чтобы выпить чашечку пряного суданского кофе. Температура еще не достигла обычных 40 °C, и, наслаждаясь относительно прохладным воздухом, я задумался, с чем купить кофе: с имбирем, кардамоном или гвоздикой. Мои размышления, однако, прервали первые проявления нарастающего конфликта между исламским миром и западными странами.

Крупный суданец начал выражать недовольство моим присутствием и угрожать мне своей тяжелой тростью, которая по толщине была такой же, как бедренная кость коровы. Его товарищи успокоили его и извинились, но мне вскоре стало понятно, что его претензии ко мне вполне конкретны. Он говорил, что от британцев одни проблемы, потому что премьер-министр Маргарет Тэтчер разрешила бомбардировщикам USF-111 взлетать с авиабазы Лейкенхит в Суффолке.

Я еще не знал об этом, однако местные жители слушали новости BBC на арабском и радио Эр-Рияда. Ранее в тот же день, в 02:00, американская морская пехота провела операцию «Каньон Эльдорадо», нанеся авиаудар по Ливии в ответ на взрыв на дискотеке в Западном Берлине в 1986 году. По сообщениям, в Ливии было 40 погибших, в том числе одна из дочерей Каддафи.

Очень важно следить за последними новостями, если ты живешь в исламской стране, а я на шесть часов отстал от событий в Суффолке. Тем летом я заметил изменения в атмосфере. Чиновники, которые поддерживали операцию «Моисей» (эвакуация эфиопских евреев, организованная правительством Израиля), предстали перед судом, а в певицу Ханан Булю Булю во время концерта бросали камни исламские сторонники жесткого курса. Ближе к концу года «Братья-мусульмане» (ортодоксальное религиозно-политическое движение, происходящее из Египта) приняли участие в выборах. Суданские коллеги сказали мне, что они раздавали деньги в обмен на голоса, и позднее действительно выяснилось, что Саудовская Аравия склоняла Судан к более ортодоксальной и ваххабитской форме ислама.

Примерно в то же время кризис беженцев в Восточном Судане подошел к концу, и тиграи, жившие в лагере, решили, что готовы вернуться домой. После вечера с праздничными песнями все 20 тысяч человек собрали вещи и перешли через границу, готовые преодолеть долгий путь до своих ферм. Это была поистине библейская сцена.

Тем временем организация, где я работал, начала оказывать помощь еще одному лагерю беженцев на противоположной стороне Эфиопии. Там была нехватка персонала, поэтому последние три месяца в Африке я провел в Северной Сомали (теперь это независимая Республика Сомалиленд). Моя работа заключалась в поддержке медицинского персонала, работавшего в лагере эфиопских беженцев в стиле сериала «Чертова служба в госпитале МЭШ». Палатки, где жили люди, стояли на пыльной равнине неподалеку от пустыни Огаден. Там я столкнулся с другой культурой, новым языком (сомалийским) и специфическим набором медицинских и политических проблем.

Я жил в Харгейсе, региональной столице, где посещал еженедельные встречи с представителями таких организаций, как Управление Верховного комиссара ООН по делам беженцев, ЮНИСЕФ и Международный комитет спасения. Между встречами я возил гуманитарную помощь из Джибути, до которого нужно было ехать два дня, в лагерь беженцев.

Там была эпидемия возвратного тифа (бактериальная инфекция, вызванная определенным типом вшей), которая требовала экстренной доставки антибиотиков из Джибути. Кроме того, врачи столкнулись с ужасающими гинекологическими и акушерскими осложнениями калечащих операций на женских половых органах, которые были и остаются распространенными в том регионе (однако сегодня Нимко Али ведет кампанию против таких хирургических вмешательств, и ее поддерживает местное правительство).

Однажды днем солдаты сомалийского правительства в военной форме обошли офисы различных организаций, предоставляющих помощь беженцам, и раздали приглашения на вечеринку, которую организовывал генерал Морган, местный военачальник. Поводов для праздников тогда было не так много. Поскольку электричества не было, большинство вечеров я читал при свете костра или слушал новости BBC, потягивая мятный чай или редкий стакан запрещенного виски. Так, из чистого любопытства мы решили заглянуть на вечеринку, хотя позднее я об этом пожалел.

Это было странное и пугающее зрелище. Оказалось, что она проходила в импровизированном военном клубе. Мы прошли через кордон солдат 26-й дивизии Национальной армии Сомали, до зубов вооруженных поставляемыми США автоматами. Этот кордон был охраной генерала Моргана. Затем мы вошли в шатер, где все гости, среди которых было много молодых женщин, выжидающе сидели за столиками и тихо переговаривались. Мы сели и поняли, что перед нами стоят закрытые бутылки с безалкогольными напитками, к которым никто не решался прикоснуться, пока генерал не почтит нас своим присутствием.

После задержки мой начальник, приехавший из головного офиса в Могадишо и обеспокоенный таким количеством солдат, пнул меня под столом. Мы поняли, что совершили ужасную ошибку, приехав сюда, и поднялись, чтобы уйти. Позднее я узнал от коллег и из статьи в местном журнале, что многих присутствовавших там девушек, вероятно, заманили на вечеринку, чтобы развлекать офицеров, а также участвовать в гротескных модных показах и танцевальных конкурсах. Очевидно, это был способ унизить местное население, опозорив женщин.