но приходилось терпеть – она была ему нужна. Большую дружину по чужой земле не проведешь тайно, а бросаться в битву за княжну Даровану с двумя десятками «леших» – глупо. Нужны были иные средства, которыми владела Звенила.

– Вы дерево привезли? – требовательно спросила она у Дозора.

– Нету там такого дерева! – Дозор развел руками. – Не выросло что-то. А может, здешний леший нам его отдать не захотел! – быстро добавил он, пока никто не догадался истолковать его слова как сомнение в мудрости чародейки.

– Зато там был свежий пень! – так же поспешно вставил другой отрок. – Пень от нестарого дуба. Его кто-то раньше нас срубил. Тоже, видно, прознали, что дерево для Небесного Огня подходящее.

– Не очень-то мне это нравится, – с вызовом сказал Держимир. – Кто-то хочет перехватить нашу удачу!

– Не тревожься, княже, – умиротворенно, немного заискивающе сказала Звенила. Отвращение к ней князя не было для нее тайной, и она готова была на все, чтобы победить его. – До темноты еще есть время. Я найду другое доброе дерево. Нашу удачу никто не отнимет.

Отроки занялись оленьими тушами, разложили яркий огонь. За время путешествия по глухим лесам вдоль Стуженя, где существовала опасность столкнуться с дикарями-личивинами, они притерпелись к ощущению постоянной опасности, а сейчас чувствовали себя даже свободнее: здешние жители были замкнуты и нелюбопытны. Если их заметят местные смерды – они не станут приглядываться, примут за лесную нечисть и пойдут скорее прочь. А от оборотня не спасешься, так что лучше встретить его сытыми и сильными.

Держимир отошел к костру, присел на обрубок бревна, протянул ладони к огню. Дозор присел рядом. Держимир едва заметно двинул бровью: слушаю.

– Я видел тот пень и видел щепки, – шепнул Дозор. – Совсем свежие, и следы от пня уходят к Истиру, где речевины ехали. Как бы княжич Светловой нашу удачу не перехватил, а?

– Нет! – упрямо ответил Держимир, не отрывая взгляда от огня. – Помнишь пожар? Она сделала то, что обещала. И сейчас сделает. Я ей верю.

Дозор ничего не прибавил, а Держимир вдруг встретил темный взгляд Баяна. «Да, она сделает! – словно говорил ему брат, вспоминая ночь громового колеса. – И во что это тебе обойдется?»

* * *

Становище Велишин, последнее на пути полюдья смолятичских князей, располагалось на высоком холме над речкой Велишей, за несколько верст до ее впадения в Истир. Как шлем на голове великана, виднелась стена с заборолом наверху, тесные и оживленные улицы детинца, большой княжий двор. В воздухе над становищем плыли дымы печек, даже казалось, что можно различить запах жилья – дыма, хлеба. Славенцы повеселели, видя, что до теплого, сытного, долгого отдыха осталось совсем немного.

За месяц путешествия с дружиной Светловоя Смеяна успела повидать столько становищ, что ее уже не занимали ни высокие стены, откуда можно увидеть всю округу чуть ли не на день пути, ни терема княжьего двора под лемеховыми крышами, ни конюшни и клети, ни мельтешение чужого народа. На улицах было шумно, велишинцы толпились у ворот, во все глаза рассматривали речевинского княжича с его дружиной. А Смеяна старалась угадать: приехал ли уже Прочен со смолятичской княжной?

На крыльце княжьего терема стояли только мужчины. Смеяна почти не слушала, как Прочен и велишинский посадник приветствуют Светловоя, а оглядывала окошки терема. Много ли увидишь зимой, да еще снаружи, через серую слюду?

– А это кто? – раздался вдруг надменный голос.

Быстро обернувшись, Смеяна встретила взгляд холодных бледно-голубых глаз. Судя по всему, это и был глиногорский воевода. На Смеяну он смотрел с удивлением и пренебрежнием.

– А это наша ведунья, – тут же отозвался Миломир и протянул руки Смеяне, чтобы помочь ей сойти с седла. – Она нам раны заговаривает, лихорадки отгоняет всякие. Сам знаешь, батюшка, в походе то-сё…

Но Смеяна спрыгнула с седла сама. Прочен вызвал у нее прилив неприязни – она угадала, как он отнесся к ней. А Прочен, не особо приняв к сведению объяснение Миломира, быстрым цепким взглядом соединил Смеяну и Светловоя. Видимо, для ведуньи она показалась ему слишком молода.

В гриднице речевинов встретил сам князь Скородум. Смеяна немало слышала об этом человеке и теперь смотрела на него с любопытством. Тонкие пряди белых волос падали на плечи из-под богатой шапки, длинные висячие усы, красный нос Скородума вызвали у нее смех, который она едва сумела удержать. И это-то муж первой красавицы говорлинских земель, княгини Добровзоры! Но потом Смеяна поймала его взгляд и перестала смеяться. Голубые глаза смолятичского князя рассматривали Светловоя с жадностью и притом с тревожным сочувствием. Это был добрый и сердечный человек, и Смеяна вздохнула: ведь и ему вся эта повесть со сватовством дочери за Светловоя стоила немалых тревог.

– Здравствуй, здравствуй, дружок! – быстро говорил Скородум, протягивая навстречу Светловою разом обе руки. Поведение так сильно отличало его от Велемога Славенского, было настолько сердечнее и проще, что Смеяна едва верила, что перед ней тоже князь. – Рад, что ты добрался наконец. Мы уж тебя ждали-ждали… И догонять трудно, и ждать трудно, особенно если догнать не хочется… Ну, иди сюда. Вот она, моя дочь.

Вдоль стен, увешанных ткаными и вышитыми коврами, сидели на лавках несколько женщин. В глаза Смеяне сразу бросилась молодая стройная девушка – ее невозможно было не заметить. Грач не обманул, рассказывая о ее необычной, ни на чью не похожей красоте. Отроки рассказывали, что глиногорская княжна носит прозвание Золотая Лебедь – и теперь Смеяна знала, что в этом прозвании не было ни капли лести. Ее волосы оказались золотисто-рыжеватыми – светлее, чем у Смеяны, с более мягким и чистым блеском. А глаза были точно такого же оттенка, что и волосы, – Смеяна не поверила бы, что так бывает, если бы не увидела сама. Лицо Дарованы, румяное, без веснушек, с ровными мягкими чертами показалось ей очень красивым и чуть-чуть печальным. И Смеяна удивилась: о чем может грустить такая красавица?

При виде Светловоя Дарована встала, и Смеяна тут же заметила, что та не выше ее ростом, но гораздо стройнее. Вместо обычной девичьей вздевалки на княжне было платье из мягкого красновато-коричневого шелка, расшитое по оплечью янтарными бусинами, искусно подобранными по цвету от прозрачно-желтого до темно-коричневого, почти черного, и ничто другое не могло бы лучше подойти к ее облику. На руках княжны блестели браслеты из кусочков огненного янтаря, оплетенных тонкой золотой сеткой. Не верилось, что такую красоту сотворили человеческие руки.

В сердце Смеяны вспыхнула зависть – редкий, чуть ли не впервые явившийся гость. Княжна Дарована тоже была рыжей, но это не мешало ей быть прекрасной, как Солнецева сестра. Она так хороша, так знатна, и отец любит ее больше жизни – стоило только поймать