Он произвел Пять превращений, легко и спокойно переходя от формы к форме: Красной женщины, Слепого великана, Освежеванного мужчины и Последнего короля, и каждое Превращение сопровождалось яростным шипением наблюдавших за ним, и когда он совершил пятое из Превращений и оказался перед ними в облике Грядущего принца, восторг достиг наивысшей степени. Его имя уже выкрикивали все громче и громче:

– Фараатаа! Фараатаа! ФАРААТАА!

– Аз есмь Грядущий принц и Явленный король! – выкрикнул он вслух то, что так часто кричал в своих снах.

И они ответили:

– Да здравствует Грядущий принц и Явленный король!

И он сказал:

– Соедините руки, слейте души – и воззовем к водяным королям.

И они соединили руки и души, и он почувствовал, как их сила вливается в него, и послал призыв:

– Братья в море!

Он слышал их музыку. Он ощущал их гигантские тела, волнующие глубины. Все короли откликнулись на зов: Маазмоорн, Гироуз, Шеитоон, Дийиз, Нарайин и другие. И присоединились, и влили свою силу, и сделались рупором для его слов.

И его слова устремились над миром, во все земли, ко всем, обладавшим способностью слышать:

– Внемлите, вы, кто враги нам! Знайте, что вам объявлена война, и вы уже побеждены. Пришла пора расплаты. Вам не устоять против нас. Вам не устоять против нас. Вы уже погибаете, и нет вам спасения.

А внизу, на поле, его народ кричал:

– Фараатаа! Фараатаа! Фараатаа!

Его кожа обретала блеск. Его глаза начинали светиться. Он становился Грядущим принцем, он становился Явленным королем.

– Четырнадцать тысяч лет вы владели этим миром, но теперь мы вернули его себе. Убирайтесь отсюда, пришельцы! Забивайтесь в свои корабли и проваливайте на звезды, откуда явились. Этот мир наш. Убирайтесь!

– Фараатаа! Фараатаа!

– Убирайтесь, или ощутите всю силу нашего гнева! Убирайтесь, или будете низвергнуты в море! Убирайтесь, или вас не останется вовсе!

– Фараатаа!

Он широко развел руки. Он открыл всего себя потоку энергии, струящемуся от тех, чьи слитые воедино души волновались сейчас перед ним, и от водяных королей, бывших его опорой и поддержкой. Он знал, что время изгнания и скорби завершалось. Священная война почти выиграна. Захватчики их мира, расползшиеся по нему, как рой насекомых-вредителей, вот-вот будут сокрушены.

– Внемлите мне, о враги. Я – Явленный король!

И беззвучные голоса подхватили с оглушительной силой:

– Внемлите ему, о враги. Он Явленный король!

– Ваше время истекло! Час настал! Вам воздастся за ваши злодеяния, и никому из вас не уцелеть!

– Убирайтесь из нашего мира!

– Фараатаа! – кричали они в голос. – Фараатаа! Фараатаа!

– Аз есмь Грядущий принц и Явленный король!

И они отвечали ему:

– Да здравствует Грядущий принц, который есть Явленный король!

– Удивительный день, мой повелитель. Корональ должен, как попрошайка, обращаться за милостыней к Королю Снов, – сказал Слит, защищая лицо ладонью от горячего ветра, неумолимо дувшего им навстречу из Сувраэля. Еще несколько часов, и они причалят в Толагае, крупнейшем из портов южного континента.

– Нет, Слит, – вполголоса ответил Валентин, – не как попрошайка, а как брат по оружию, предлагающий объединить силы против общего врага.

Карабелла удивленно обернулась к нему.

– Брат по оружию? Никогда прежде не слышала от тебя таких воинственных речей.

– Но ведь мы на войне, верно?

– И ты будешь сражаться? И собственными руками пресекать жизнь?

Валентин пристально всмотрелся в ее лицо, заподозрив, что она почему-то решила недобро поддразнить его, но взгляд ее, как всегда, был полон ласки и любви.

– Ты же знаешь, что я ни за что на свете не стану проливать кровь. Но ведь воевать можно и по-другому. Я уже воевал однажды, и ты была тогда рядом со мной – разве тогда я пресекал чью-нибудь жизнь?

– Но ведь кто тогда оказался вашими врагами? – резко бросил Слит (когда поблизости имелись посторонние, как сейчас, на корабле, он всегда соблюдал в речах формальный этикет). – Ближайшие друзья, обманутые меняющими облик! Элидат, Тунигорн, Стазилейн, Миригант – ведь все они вышли против вас. Естественно, вы щадили их! И вы хотели не истребить Элидата и Мириганта, а лишь привлечь их на свою сторону.

– Доминин Барджазид отнюдь не был моим близким другом. Но я пощадил и его; думаю, сейчас следует порадоваться этому.

– Да, вы проявили высокое милосердие. Но сейчас у нас совсем иной враг. Метаморфы – это гниль, жестокие черви…

– Слит!..

– Да, мой повелитель, они именно таковы! Твари, поклявшиеся уничтожить все, что мы построили в нашем мире.

– В их мире, Слит, – возразил Валентин. – Не забывайте, что это их мир.

– Был когда-то, мой повелитель. Они безоговорочно уступили его нам. Их всего несколько жалких миллионов, на планете, где хватит места…

– Стоит ли в очередной раз возобновлять этот надоевший спор, – вмешалась Карабелла, явно с трудом сдерживая раздражение. – Неужели вам нипочем огненное дыхание Сувраэля, что у вас остаются силы на пустую болтовню?

– Я лишь хотел сказать, моя госпожа, что в войне за возвращение на престол можно было одержать победу, распахнув противнику дружеские объятия. Но сегодня у нас совсем другой враг. Фараатаа одержим ненавистью. Он не успокоится, пока жив хоть кто-то из нас, и вы считаете, что его можно победить любовью? Вы и впрямь так считаете, мой повелитель?

Валентин отвел взгляд.

– Чтобы Маджипур снова стал единым, мы используем все доступные нам меры и средства.

– Если вы искренни в своих словах, то должны настроиться на истребление врагов, – мрачно сказал Слит. – Не просто запереть их в джунглях, как сделал когда-то лорд Стиамот, а стереть их с лица земли, полностью вырезать их, навсегда ликвидировать угрозу цивилизации, которую они представляют собой…

– Стереть? Вырезать? Ликвидировать? – Валентин рассмеялся. – Слит, ты рассуждаешь, как доисторический человек!

– Мой повелитель, он имел в виду все это не в буквальном смысле, – поспешила вмешаться Карабелла.

– Да неужели? А по-моему – в самом буквальном. Верно, Слит?

Тот пожал плечами.

– Вы же знаете, что ненависть к метаморфам появилась у меня не сама собой, а частично является результатом послания – послания из тех самых земель, что лежат перед нами. Но даже невзирая на это, я считаю, что за все причиненное зло они заслужили смерть. И не собираюсь оправдываться в своем убеждении.