Проникновение американской разведки в КПЧ стало приобретать все более опасный характер из-за попустительства Контрераса Лабарки. Роберт Уолл наладил с ним тесный контакт, используя «союзническую аргументацию»: Соединенные Штаты и СССР — верные союзники, и потому КПЧ не может оставаться в стороне. Для Лабарки этот тезис был неоспоримым. К тому же политическая аргументация американца была подкреплена выделением крупных долларовых сумм на антинацистскую работу партии. В качестве связника с американской разведкой был назначен инженер-железнодорожник Герман Амиот.

После очередного «денежного вливания» американцы уверенно шли на прямые контакты с коммунистами на разных уровнях партийной иерархии, не прибегая к «разрешениям» Контрераса. Протесты некоторых членов ЦК по этому поводу генеральный секретарь игнорировал. В 1942 году гуверовцы наладили тесные отношения с новым главным редактором газеты «Эль Сигло» Рикардо Фонсекой, и вскоре в авторитетном органе КПЧ стали появляться коммерческие объявления североамериканских фирм и компаний. Такой щедрости по отношению к «красной прессе» предприниматели из США никогда прежде не демонстрировали. Особенно «проамериканским» стал номер «Эль Сигло», посвященный Дню независимости США. Он был переполнен не только рекламой, но и статьями о боевых успехах американцев. Два восторженных очерка подготовил молодой публицист Володя Тейтельбойм под общим заголовком «Свобода или смерть!».

«Артура» возмутил столь неожиданный кульбит в редакционной политике «Эль Сигло». Фонсека придерживал материалы, подготовленные людьми «Алекса», о необходимости установления блокады на «селитряные поставки» в Испанию и не жалел места на рекламу американских монополий. Только для того, чтобы получить лишние доллары? «Артур» направил Гало Гонсалесу письмо, в котором обращал его внимание на удручающую утрату бдительности в партии, которую в самом буквальном смысле «оседлала» американская разведка. По мнению «Артура», это «сотрудничество» было ловушкой:

«То, что американцы перекупили у англичан многих агентов из числа радикалов и социалистов — наиболее продажных политических элементов в Чили, — является секретом Полишинеля. Но этот же процесс, как ржавчина, разъедает и компартию. Она перешла на иждивение ФБР, получая деньги американского посольства на организацию манифестаций, митингов и собраний под предлогом борьбы с нацистами. Для меня нет сомнений в том, что компартия стоит перед лицом чрезвычайно опасного долговременного проникновения. В будущем американцы используют свое знание о КПЧ против нее же. Страницы “Эль Сигло” — толковой в общем-то газеты — сейчас мало чем отличаются от “Нью-Йорк Тайме”. Не этим ли объясняется гнилой оппортунизм, в который все заметнее впадает “Эль Сигло”, анализируя вопросы международной политики? Портреты Рузвельта на ее страницах появляются чаще, чем портреты Сталина. Неужели товарищ Фонсека не может отказаться от денег, которые подозрительно щедрая американская разведка вручает “на нужды партии”? Что он будет делать после того, как закончится война? Товарищу Фонсеке было бы полезно вспомнить пословицу: “Коготок увязнет, всей птичке пропасть”…»

В письме была приписка:

«Гало! Ты, наверное, знаешь, что американцы из ФБР спекулируют одеждой и обувью. Чаще всего они продают вещи своим чилийским агентам. Присмотрись, не обновлял ли кто из партийного руководства свой гардероб в последнее время?»

* * *

«Артур» постоянно предупреждал «Алекса» об опасности, которую создавало проникновение «конкурентов» в КПЧ. Утечка информации о советской разведывательной сети в Чили становилась все более вероятной. «Взаимопроникновение» разведок можно объяснить ограниченностью «вербовочного» контингента в стране. Человек, мало-мальски подходящий на роль агента, неизменно попадал в поле зрения разведчиков. Но для «Артура» «взаимопроникновение» было, естественно, неприемлемо. От жесткого демарша в отношении подобной «мягкотелой политики» КПЧ «Артура» удерживало одно: в России шли тяжелые оборонительные бои. Любая операция, которая могла нанести вред противнику, имела значение для судьбы СССР. Информация о нацистском подполье и разведывательных ячейках Германии, добываемая его сетями в Аргентине и Чили, носила локальный характер и могла быть реализована только на месте. В этом плане «двойные» агенты были полезными, через них в стан «конкурентов» передавалась целевая информация. И, надо сказать, у англо-американских союзников она не залеживалась. Имена нацистских агентов появлялись в «черных списках», в долгих перечнях арестованных и высланных «на временное поселение в отдаленные районы», а то и осужденных за проведение шпионской работы против «страны пребывания».

«Алекс» был недалек от истины, когда писал «Артуру»: «Агенты Гувера действуют в Чили “широким фронтом”».

К решению своих задач американцы привлекли организацию басков в стране. Успешно шло проникновение в тайную полицию и контрразведывательные органы. На эти цели расходовались огромные суммы. Президент Риос знал о все более возрастающей активности СPC в стране, но устраивать из-за этого скандала не хотел. Трений с Вашингтоном по поводу нейтралитета и без того хватало. Поэтому весной 1942 года он приказал Акилесу Аумаде Фриасу[66], генеральному директору криминальной полиции: «Американской разведке не мешайте». Фриасу было несложно выполнить это «поручение», он регулярно встречался с Уоллом на явочной квартире, которая, по данным «Алекса», «для конспирации» находилась в публичном доме.

Повышенный интерес вызывали у американцев чилийские военные, которые «профессионально» восторгались блицкригами вермахта и гитлеровской «наукой побеждать». В посольстве и резидентуре США не исключали, что вооруженные силы Чили при определенных обстоятельствах могут решиться на переворот и создать режим авторитарного характера по образцу того, что существовал в Аргентине. В список офицеров с пронемецкими симпатиями, который был передан американцам, однажды попало имя Аугусто Пиночета. Причины для включения в список были по тем временам более чем основательные: Пиночет долгое время получал от германского военного атташе нацистские журналы и пропагандировал их содержание среди сослуживцев.

Составителем списка был Мануэль Солимано, ставший по поручению партии (и «Педро») «двойным агентом». Дональд Дотерс, у которого он был «на связи», платил щедро (по чилийским понятиям), но жестко требовал конкретные результаты: имена, адреса, контакты, характер профашистской деятельности. Почти на каждой встрече Дотерс подолгу расспрашивал Солимано о знакомых ему итальянцах. Было очевидно, что американец, как и все разведчики, был озабочен поисками пополнения для своей «сети». Чтобы помочь Дотерсу качественными «кадрами», Мануэль вначале обсуждал этот вопрос с «Педро», потом — с Гало. Со временем в рядах гуверовцев «трудилось» не менее двух десятков близких к КПЧ итальянцев, включая друга Солимано — Паскуаля Касаулу.

Гуверовцы использовали амбициозность итальянских подопечных и вскоре установили полный контроль над работой антифашистской организации «Италия Либре». В самой «разговорчивой» колонии секреты сохранялись плохо. Многие ее члены знали, что американцы действуют с дальним прицелом, подыскивая людей для отправки в Италию (в этом ведомство Гувера оказывало содействие Управлению стратегических служб Билла Донована)[67].