Заниматься любовью на столе оказалось гораздо приятнее, чем в постели. Во всяком случае, острота ощущений не шла ни в какое сравнение. Адам устроился между ее свисающими со стола ногами, и она ощущала грудью и животом жар его тела, а спиной прохладу полированного стола. До близости с Адамом Саванна и представить себе не могла, что соски в определенной ситуации могут превратиться в источник наслаждения. Когда же Адам стал пробираться к огненным завиткам между бедер, медленно скользя пальцами по ноге, затрепетала, выгнула спину и стала тихонько постанывать от удовольствия.

Адам не мог больше сдерживаться, рывком стянул с себя бриджи, слегка приподнял бедра Саванны, закрыл глаза и, исполненный восторга, вошел в ее лоно. Наконец-то он испытал блаженство, к которому так долго стремился, и, словно в молитве, зашептал:

— О Боже! О Боже! Любимая, любимая, любимая…

Только поэту под силу придать возвышенность извечному влечению мужчины и женщины друг к другу. Воспеть их слияние как нечто прекрасное, благородное, а их животную страсть — как полет духа. Саванна замерла в ожидании экстаза, даря Адаму ни с чем не сравнимое наслаждение и поощряя его, когда он вновь и вновь проникал в ее лоно. Оба, в плену неистовой страсти, приближались к финишу, но Адам не спешил, пустив в ход весь свой сексуальный опыт, чтобы довести жену до экстаза, и был уже у цели. Его копье било без промаха, и каждый удар исторгал из ее груди слабый стон.

Она закрыла глаза, вся напряглась и неслась на волнах желания все выше и выше, к вершине блаженства. И вот с последним мощным ударом копья желанный миг наступил. Все вокруг засверкало, потом озарилось розовым светом. Саванна вскрикнула. Это был крик восторга и ликования.

Потрясенный, Адам невольно залюбовался ее лицом. Оно светилось тихой радостью, смешанной с изумлением. Адам впился в ее губы губами и наконец пришел к финишу.

Ураган страсти промчался над ними, и теперь оба лежали умиротворенные. Все еще сжимая ее бедра, Адам пробежался губами по ее нежной, бархатной шее. Это было так приятно. Но постепенно Саванна стала возвращаться к реальности, дыхание ее успокоилось, и она едва не умерла от стыда, когда наконец осознала, что лежит на столе совершенно голая в непристойной позе, после того как, одурманенная его ласками, отдалась ему. Первым побуждением Саванны было поскорее бежать от него и забыть о том, что случилось.

Щеки ее вспыхнули. Она простить себе не могла, что так низко пала. Какой позор! Она попыталась высвободиться из его объятий, и тут Адам тоже спустился с неба на землю.

Его изорванный костюм стал свидетелем этой безобразной сцены. Адам быстро поднялся, надел бриджи и хотел помочь Саванне одеться, но она оттолкнула его, соскочила со стола, подобрала с пола свое изодранное платье и, стараясь не смотреть на Адама, с проклятиями стала его натягивать.

Руки не слушались ее, движения были беспорядочными, как и мысли, она никак не могла сосредоточиться. Наконец она натянула злополучное платье через голову и стремглав вылетела из комнаты.

Адам мрачно смотрел на дверь, за которой исчезла Саванна, испытывая сильное желание вернуть ее, и стал быстро одеваться, как вдруг подумал о том, что сейчас лучше оставить ее в покое, дать ей возможность прийти в себя. Только хватит ли у него терпения?

Его размышления прервал стук в дверь. О Боже! Неужели Саванна? Нет. Кто угодно, только не она. Он открыл и увидел на пороге Джека Муни. На его жестком, словно изваянном из камня лице было беспокойство.

— Вы видели? Надвигается буря! — сказал Джек. Конечно же, Адам ничего не видел. Он пропустил Джека в комнату, прикрыл дверь и подошел к окну. Солнце скрылось, а плывшие по небу свинцовые облака не предвещали ничего хорошего. «Только бури сейчас не хватало», — со злостью подумал Адам и, обернувшись к Джеку, заметил:

— Не думаю, что она грозит нам серьезными неприятностями. Вы с Тоби уже устроились?

Джек кивнул.

— Да-а. Лошади уже в стойле, — сказал он и, ухмыльнувшись, добавил: — Мы только что поужинали!

Несмотря на мрачное настроение, Адам улыбнулся:

— Надеюсь, ужин вам понравился?

— Очень, — ответил Джек и уже серьезно произнес. — Буря ужасно некстати. Мы с Тоби хотели спрятаться неподалеку, чтобы успеть добежать до дома, если Майкейя и Джереми проскользнут туда незамеченными и понадобится наша помощь. Лучше бы не находиться в доме, чтобы не спугнуть этого негодяя Майкейю, но, поскольку из-за бури ничего не видно, один из нас непременно должен охранять дом. Пусть этот подонок хорошенько подумает, прежде чем сунется сюда, а сунется — наткнется на моего друга, который будет находиться в доме. А может, и мне спрятаться здесь? Вдвоем мы устроим Майкейе достойную встречу.

Его слова утонули в грохоте грома, вспышка молнии озарила небо, и на землю хлынули потоки дождя. Полагая, что буря продлится не меньше нескольких часов, а у Майкейи вряд ли есть определенный план действий, Адам сказал:

— Вам надо хорошо ориентироваться в доме, так что осмотрите его, а когда кончится дождь, обсудим меры, которые следует предпринять на ночь. Если Майкейя и прячется где-то поблизости, он носа не высунет, пока не утихнет буря.

— Схожу за Тоби, — кивнув, произнес Джек.

Наступила полночь, а буря так и не утихла. Напротив, еще сильнее разбушевалась. Шум дождя, яростный вой ветра, шорох ветвей заглушали все остальные звуки, заполнив, казалось, весь дом.

Джек и Тоби то и дело проверяли, плотно ли закрыты двери и окна. Саванна спала в своей комнате, а Элизабет, рано поужинав с Адамом, вязала шаль из тонкой кашемировой шерсти. Адам, словно тигр на цепи, сидел запершись у себя в кабинете, мрачно глядя на стоявший перед ним бокал бренди..

Разыгравшаяся у него в душе буря могла поспорить с той, что неистовствовала снаружи. Потягивая бренди, он не знал, на что решиться: то ли вышибить мозги себе самому, то ли придушить Саванну, то ли сделать и то и другое.

Он уже изрядно набрался и, поскольку не собирался убивать ни себя, ни ее, с трудом преодолевал желание ворваться к ней в комнату и все объяснить.

Должна же она понять, что он любит ее и ни за что не даст ей развода! Или она думает, что он может любую женщину швырнуть на свой письменный стол и, обезумев от страсти, овладеть ею? Так можно обращаться только с женой, черт возьми! А она его жена. И никогда не покинет его! Не покинет его постели! Он может в этом поклясться.

Опьяненный, погруженный в свои мрачные думы и оглушенный грохотом бури, Адам не слышал, как приоткрылось окно у него за спиной, в комнате появилась какая-то темная фигура и осторожно подкралась к нему.

Когда, ощутив тревогу, Адам резко обернулся и увидел искаженное злобой лицо Майкейи, было уже поздно. На голову ему обрушился тяжелый удар кулака. Он хотел ринуться на врага, однако получил следующий удар и потерял сознание. Все произошло так, как и в прошлый раз, в Тер-дю-Кер, когда Майкейя похитил его.