Старики захихикали.

– Думаете, вы самый хитрый, да? – Хэмиш Мактавиш поднялся на нош. – Так вот я вас на голову разобью.

– Ты будешь первым, кто его разобьет, – уточнил Беннет Мактавиш. – Первым, но не последним.

Роберт ждал, пока Хэмиш сядет за доску.

– Я буду ходить первым, конечно, – сказал Хэмиш. – Вам будет жаль старого однорукого солдата.

– Я человек занятой. – Роберт вытащил черную пешку. – У меня нет времени на жалость.

Остальные старики засмеялись и сгрудились возле доски, готовясь следить за игрой.

Как бы невзначай Томас, брат Беннета, заметил:

– Милорд, мы выгнали Билли Макбейна из Фрея-Крагс.

– Томас, ты ведь знаешь, что это не так, – упрекнул брата Беннет. – После того случая, когда он сдал принцессу Кларису тому полковнику и английскому судье, мы намекнули ему, что ему пора отсюда сматываться.

– Намекнули? – Имя Кларисы отозвалось в сердце Роберта болью, но он не гнал эту боль прочь, наоборот. За три недели, что прошли с тех пор, как она ушла из его жизни, он успел истосковаться по звуку ее имени. Он хотел поговорить о ней с кем-то, кто ее знал.

– Когда проживешь на свете столько, сколько прожили мы, начинаешь кое-что понимать. – Генри поморщился, словно в рот, ему попало что-то мерзкое на вкус. – Узнаешь о людях то, о чем им не хочется распространяться. Вы понимаете, что я имею в виду. Вот мы и указали Билли на кое-что такое.

– Понятно. – Роберт пристально смотрел на доску. – Я рад, что вы помогли ему понять, как ему следует поступить. Я бы не пощадил его, попадись он мне на глаза.

– Билли уже наказан. – Гилберт Уилсон приложил палец к губам. – Мы слышали, что он пил в таверне в Эдинбурге, когда королевские матросы вербовали новобранцев во флот. Похоже, Билли уже служит на море.

Беннет кивнул и сложил руки на животе.

– Свежий воздух будет ему полезен.

– Ась? – Генри приложил ладонь к уху и повернулся к Томасу.

– Он сказал, – прокричал ему на ухо Томас, – что свежий воздух будет полезен Билли!

Генри закивал:

– Точно, точно.

– У вас тут несколько ссадин, парень. – Томас указал пальцем на лицо Роберта. – Похоже, подрались.

Роберт улыбнулся, прикоснувшись к тому месту, где остался след от кулака судьи Фэйрфута.

– Я еще легко отделался. Посмотрели бы вы на того, другого парня.

– Хорошенько его отделали? – спросил Гилберт Уилсон. Роберт мысленно унесся к событиям той ночи.

– Теперь Фэйрфуту с женщинами делать нечего. И его друзьям тоже. – И Роберт испытывал по этому поводу немалое удовлетворение. Теперь ни охранники Фэйрфута, ни он сам не посмеют явиться во владения Хепберна и наложить лапы, на то, что Хепберн считает своим. Они надолго его запомнят, это точно.

Но Клариса ему больше не принадлежит. Из пивной вышла Юджина с четырьмя полными кружками эля в руках.

– Доброго дня, милорд. – Она поставила кружки перед стариками. – Не знала, что вы здесь. Пойду налью вам эля. – Она похлопала Гилберта по плечу. – Да, я тоже старею, мистер Уилсон. – Она улыбнулась и исчезла за дверью пивоварни.

Роберт удивился:

– Что с ней произошло?

Генри Маккалох громко зашептал:

– Мы подумали, что Броди Браунгирдл с той деревни на реке Роли может сделать ее повеселее, и, когда он явился в город, сказали, что Юджина, раздает эль бесплатно путешественникам.

– Ах вы, шарлатаны! – весело сказал Роберт. – Не может быть, чтобы вы так поступили с парнем.

– Еще как может, – сказал Хэмиш.

– Что бы я мог сделать на Пиренеях, будь у меня команда из вас пятерых! – восхищенно заметил Роберт. – Выходит, ваш план сработал.

– К тому времени как все было выяснено, они уже орали друг на друга как сумасшедшие. – Генри состроил печальную мину. – Но бесплатный эль, разумеется, он так и не получил.

Хэмиш хрипло рассмеялся:

– Да, получил он отнюдь не эль.

Роберт сделал ход и засмеялся. И тут он заметил, что все пятеро молчат и пристально смотрят на него, словно впервые видят. Он вытянул вперед руки, растопырив пальцы:

– Вот, я ничего не стащил с доски.

Генри, старательно выдерживая нейтральный тон, сказал:

– Значит, это, правда.

– Что правда? – спросил Роберт.

Генри обменялся взглядами с остальными четырьмя.

– Мы думали, вам нравится принцесса, но в городе есть люди, которые говорят, что вы отправили ее прочь, потому что она потворствовала греху тщеславия.

– Вы хотите сказать, потому что она продавала кремы и мази? – Скажи ему это любой другой, а не один из этих пятерых стариков, Роберт отшиб бы ему голову. Но в данном случае Роберт спокойно пояснил: – Разве грех делать людей счастливыми? Потому что именно этим она и занималась. Она подарила целой стайке испуганных дебютанток уверенность в себе, и немногие могут похвастаться такими подарками.

Миллисент тоже изменилась, но, как подозревал Роберт, не внешность послужила причиной такой перемены. Просто она нуждалась в том, чтобы кто-то вселил в нее уверенность, и он это сделал. Но он тоже не сделал бы этого, если бы Клариса его не заставила. Так что и к трансформации Миллисент Клариса тоже приложила руку.

В то же время народ задумался о том, стоит ли идти на поводу у чужаков. Несколько мужчин и женщин явились к Роберту, когда он вернулся, и умоляли простить их за то, что вольно или невольно помогли полковнику Огли и Фэйрфуту схватить принцессу Кларису. Роберт не стал чинить над ними расправу, но и не забыл, кто его предал.

Юджина вышла из пивной, протянула Гилберту его эль и, окинув взглядом серьезные лица сидевших за столом, поспешила скрыться за дверью своего заведения.

Гилберт сделал большой глоток.

– И все же принцессы здесь больше нет, а вы смотритесь счастливее, чем раньше.

– Я люблю ее. – Роберт обвел взглядом всех пятерых. – Но она меня оставила. Вы знаете об этом? Она оставила меня, чтобы вернуться в свою страну. Она собирается замуж за принца.

Томас сплюнул.

– Я был о ней лучшего мнения. С чего она взяла, что в какой-то чужой стране ей будет лучше, чем во Фрея-Крагс?

– Ее ждет жестокое разочарование, если она думает, что какой-то слюнявый принц лучше, чем граф Хепберн, – раздраженно заметил. Беннет.

– Она уехала не потому, что хотела, выйти за принца. Она оставила меня, потому что должна исполнить свой долг. Это был вопрос чести. – Роберт произнес эти слова легко, без горечи. В конце концов, он дал ей слово.