Зверюга встала на задние лапы, нависая над спрыгнувшим на землю Живым своим более чем двухметровым ростом, и оскалилась, демонстрируя внушительные клыки. Лапы она положила ему на плечи, так что Живой аж присел под четырехсоткилограммовым весом, и, высунув длинный язык, облизала ему лицо.

– Вижу тебя, Мелкий, – сказала медведица красивым женским контральто. Закрыть глаза – и где-то по соседству роскошная женщина с грудным бархатистым голосом.

– И я тебя, Охотница, – ответил он. – Шкура твоя по-прежнему в хорошем состоянии, новых серьезных шрамов не видно. Шерсть ухожена, морда довольная, и кормилась ты явно хорошо.

– Хе, – довольным тоном отозвалась медведица и хлопнула его по плечу так, что Живой присел. – А я знала, что тебя так легко к предкам не отправить. Слишком много я в тебя вложила, даже на своих детей столько времени не тратила, чтобы ты посмел перед смертью не вернуться попрощаться к своей старой учительнице. Но если уж пришел, зачем тогда прощаться?

Она отпустила его и села.

– От тебя пахнет кровью, – совсем другим тоном сообщила она.

– Я взял долг смерти, – присаживаясь рядом, сообщил Живой. – Это было честно и по закону. Когда Бурный Поток послал меня на смерть, я не удивился – он ненавидел меня с детства. Поэтому ничего странного не было, что он не захотел слушать про засаду. Моя жизнь – это мои проблемы, но из-за него погибло четверо родичей, а этот скот просто сбежал. Трусость и предательство должны наказываться. Какой смысл жаловаться деду на внука? Один раз я уже добивался справедливости у паука. У них нет чести, только интриги. Я взял его кровь без пустой просьбы к вышестоящим, по Закону.

– Суд чести? – с сомнением спросила медведица. – Воин не может вызвать паука.

– Вызывать труса? – засмеялся Живой. – Я просто вытащил его на площадь. Одно дело рассказывать сказки, вернувшись в одиночку, другое – когда есть свидетель. Он не хотел драться и визжал, пока я его резал на куски. Долго и с удовольствием.

– Ты не сможешь теперь остаться в роще, – помолчав, сказала Охотница. – Ты сделал то, что считал правильным, но глупо думать, что паук не найдет кучу причин для того чтобы натравить на тебя воинов. Изгнание – это еще самое мягкое. – Она засмеялась и обняла его огромной мохнатой лапой. – Не любящий мед в очередной раз показал, что он очень особый медведь. Убить паука при всех – это очень интересное дело. Такое бывало, но в открытую… – Она счастливо оскалилась. – Твое имя будут помнить много поколений!

– Я сделал это не для того, чтобы про меня пели, – сердито ответил Живой. – Паук должен заботиться о семье и роде, а не о своих интересах. Паук, который ставит свои интересы выше справедливости, вообще не достоин звания. Жаль, что нет причины еще и деда принародно убить. Он гораздо хитрее и так явно гадостей не делает.

– Остался только еще один шаг, подумать, чем остальные пауки лучше. Мирный вождь уравновешивается военным вождем. Мужская сила – имущественным преимуществом женщины. Они всегда должны договариваться между собой. Только паук стоит отдельно и может вмешиваться во все. Власть – она сладкая, и не каждый удержится на грани.

Вдруг у подножия холма раздался страшный грохот копыт.

– А, – довольно сказала Охотница, – началось!

Стадо сорвалось с места и, поднимая пыль, с топотом ломанулось не разбирая дороги. Один из быков шарахнулся в сторону от атакующей тигрицы и, отколовшись от общей массы, попытался бежать в другую сторону. Ему навстречу метнулась медведица, и могучий бык с кривыми рогами снова свернул. Так повторялось несколько раз, пока он не остановился.

Они с интересом наблюдали с холма за происходящим. Такое зрелище со стороны Живой видел в последний раз в детстве. Когда сам в этом участвуешь, совсем другие впечатления.

Из глубоких черных ноздрей быка валил пар, толстая шея вздулась буграми, глаза налились кровью от ярости. Он снова и снова делал выпады в сторону преследователей. Хищники кружили вокруг, и тот, кто оказывался сзади, подскакивал и бил лапой по крупу зверя. Бык разворачивался рогатой мордой к обидчику, яростно пыхтел, кидаясь в атаку, но напарник врага догонял его сзади и опять бил. Толстая шкура быка трескалась, на ней хорошо заметны следы от когтей с текущей кровью. Незаметно для себя бык смещался в сторону холма. Это не просто игра, хищники загоняли его поближе к стоянке, чтобы потом не таскать тушу.

В очередной раз бык повернулся к медведице, и тут тигрица прыгнула на его спину, вцепившись клыками и когтями в хребет. От боли и испуга бык побежал не разбирая дороги и повалился на бок.

Тигрица тут же перескочила и зажала в своей пасти бычью морду, навалившись всем своим немаленьким весом. Бычьи ноздри оказались внутри ее пасти, для быка внезапно закончился воздух, и он – в последней попытке вскочить – захрипел. Сил уже не осталось, но на заднюю часть туши навалилась еще и медведица, вцепившаяся страшными когтями в бок. Некоторое время они еще согласно держали умирающего, пока тигриные усы, касаясь глотки быка, не сообщили, что тот больше не дышит. И только тогда тигрица отпустила бычью морду и, поднявшись, громко зарычала, сигнализируя всем на равнинах о своем успехе.

– Ты хоть знаешь, – грустно сказала Охотница, – что обычные хищники валят дичь один раз из десяти? Даже стайные не каждый раз добиваются успеха. А мы, разумные, давно научились работать как одна команда с общими руками и мозгами. Еще и мыслеречь некоторые употребляют. Это, – с возмущением закончила она, – не спортивно. Охота должна быть честной. Вот мои ученики – настоящие охотники! Помнишь, как мы встретились? Первое перекидывание… Вот с тех пор с тобой и вожусь. Выучила обормота, ни то ни се. Мог стать неплохим пауком, одним из военных вождей или известным Мастером. А ты такой разносторонний, что аж противно. Я тебе, Мелкий, говорила, специализация нужна. Выбери что-то одно и сметай все на пути.

Живой привалился к ее теплому боку и почесал медведице спину. Она повернулась и, оскалившись в усмешке, поинтересовалась:

– Подлизываешься?

– Я, – вздохнув, сказал тот, – иногда жалею, что не ты моя мать.

– Дурак. Мать не трогай. Она стерва изрядная, но дала тебе жизнь. Мы не вы. Хоть и родственники, но не прямые. И хорошо, что смешиваться не можем, – это только ухудшение породы и нашей и вашей. Кстати, не понимаю, почему нельзя. От оборотня я родилась, но сама могу только такого, как я, произвести на свет. Пауки тоже бились, я точно знаю. Ничего не придумали. Что-то хитрое соорудили вымершие с нашей наследственностью. Сволочи были – туда им и дорога, – махнула она. – Срок жизни у нас меньше. Вот мне осталось жить всего пару лет. И не возражай, – резко сказала она на его движение, – сама знаю. Уже шерсть седеет, бегать так быстро и далеко, как раньше, не могу. И, – она хихикнула, – к самцам интерес пропал. Раньше обязательно присматривалась, кому дать, чтобы медвежонок удачным получился, а теперь не интересно. Природа зря ничего не делает. Первый точный признак для таких, как мы.

– Я, – Живой откашлялся, – если позволишь, попробую кое-что сделать.