Выслушав все это, я сразу ничего ответить не смог. Слишком много было информации, слишком много новых условий и опасностей. Поэтому я сказал, что мне надо все хорошо обдумать, оценить, насколько реально воплотить многие технические вопросы. Леха сказал, что, конечно, и не ждал от меня быстрого ответа, поскольку так все неожиданно и странно повернулось. Но про себя, видимо, со своими боссами решил, что я у них уже в кармане.

Во всяком случае, раз уж у нас пошли такие деловые разговоры, то было решено, что сопровождавший меня эстонец может спокойно возвращаться и передать, что у меня все в порядке. Кроме того, мы с Лехой и его приятелем переехали уже в нормальную, просторную трехкомнатную квартиру где-то в другом доме. Я поселился в одной комнате, они в другой, а третью стали использовать как гостиную, поскольку к нам зачастили какие-то люди. Кто это такие, какое они занимали положение в группировке Лехи, были ли среди них сами боссы, я так и не понял. Все представлялись только по именам, все говорили со мной вежливо, но исключительно о деле, живо обсуждая изложенный мне Лехой план.

Через несколько дней мы с Лехой и еще какими-то его людьми поехали смотреть дом, который они готовы мне выделить для производства. Это был красивый двухэтажный особняк на окраине Петербурга, окруженный глухой трехметровой стеной. В просторном подвале были устроены баня и бассейн, все недавно отремонтировано и обставлено новой мебелью, сад ухожен, а вся территория просматривалась видеокамерами. Леха с приятелями не стесняясь меня соблазнял, рассказывая, что я смогу спокойно работать, ничего не опасаясь, и начали обсуждать цену, по которой бы могли покупать мои таблетки.

Цену они назвали не очень большую — один доллар за таблетку. Но это были бы исключительно мои личные деньги. Все остальные расходы — на содержание и охрану всей моей лаборатории, закупку нужных материалов и оборудования, на транспорт и прочие текущие нужды — Леха и его начальники брали на себя. При этом рассказывали, что мне придется немного постараться лишь поначалу — чтобы закупить все самое необходимое и запустить процесс, а дальше всем займется их человек, которого я бы всему обучил. Так что со временем, убеждал Леха, мне вообще ничего не надо будет делать — лишь изредка давать по телефону указания подмастерью, что и как делать и какие нужные материалы где забрать, и только поступающие деньги считать.

Посмотрев на это все и послушав, я окончательно понял, что у меня с этими ребятами ничего не получится. Сам по себе я мог теперь обеспечить поставки любого количества даже уже и не сырья, а готового MDP, а потом наверняка даже и жидкого экстази. Никаких сомнений в возможностях мистера Чханга у меня уже не оставалось. Думаю, по тонне в месяц он бы легко мог отгружать, потом и больше. И все это я мог еще и спокойно возить из Китая, хоть через Владивосток, хоть через Уссурийск. А потом я рассчитывал свой товар переправлять с Дальнего Востока — в Москву, Петербург или даже Псков — с помощью ловких компаньонок-брокеров, которые бы организовали автотранспорт и погрузку в багажные вагоны частной фирмы, которым не были нужны ни накладные, ни сертификаты. Так что для запуска всего этого механизма мне надо было, наверное, пару раз съездить в Китай и на Дальний Восток, а потом все работало бы само собой. Мне надо было бы лишь деньги перечислять Чхангу на комбинат за товар да таможенникам и их помощникам за услуги.

Но ничего этого объяснить Лехе и его приятелям я не мог. Все, кто согласился со мной работать — мистер Чханг, таможенники во Владивостоке и Уссурийске и их подруги из транспортных компаний, — потому и имели со мной дело, что видели во мне нормального делового человека, не имеющего никакого отношения к бандитам. И разговаривали там со мной только потому, что видели, что мы говорим на одном языке — интеллигентных и деловых людей. Но появись у них хоть малое подозрение, что я связан с бандитами — ореховскими там, солнцевскими или тамбовскими, неважно какими, они бы тут же прекратили со мной всякое общение. Где бандиты, там грязный криминал, грязные деньги, охочие до взяток чиновники всех мастей, агенты спецслужб, разборки и скандалы. А тут выходило, что я вообще на этих бандитов работаю и должен их со всеми моими деловыми партнерами свести. Скорее всего, закончилось бы это очень плохо. Конечно, на Дальнем Востоке с ними никто говорить не стал бы, и либо бандиты начали бы угрожать, а может и стрелять для устрашения, либо мои приятели с таможни тут же сдали бы всех этих приятелей Лехи и меня в придачу спецслужбам, чтобы свой бизнес спасти.

Кроме того, после рассказов Лехи перспектива сотрудничества с его боссами стала казаться мне не столь безоблачной, а сами эти боссы — людьми далеко не столь умными и хитрыми, как могло показаться поначалу. По их милости теперь уже несколько важных людей в Москве узнали про эстонца, который изготавливает экстази миллионами таблеток. С ними-то Лехины начальники, может, и договорятся. Но слух обо мне все равно уже запущен, и теперь лишь вопрос времени, когда он дойдет до всех других — конкурентов тех важных людей в Москве или боссов Лехи, а потом и до людей в спецслужбах. Там же тоже люди разные, много своих конкурирующих кланов и группировок, и вся эта история может стать хорошим поводом для нового выяснения между ними отношений — кто каким криминальным группировкам покровительствует и на каких криминальных делах зарабатывает. Так что, размышлял я, рано или поздно предложенный боссами план наверняка обернется новой войной между всей этой публикой, а в центре окажусь как раз я, как главный предмет раздора, за который все и начнут бороться. Но и этого, разумеется, я тоже не мог говорить Лехе и его людям, которые считали себя куда умней и сильней меня.

Поэтому на все уговоры я отвечал очень вежливыми и осторожными отказами, объясняя, что могу поставлять им сколько угодно таблеток, по несколько миллионов в месяц, и по их ценам, но не под их контролем. Было видно, что эти люди, будь их воля и возможность, силой заставили бы меня работать на них — посадили бы в тот особняк под охрану, а то и на цепь, и били бы или еще как пытали до тех пор, пока не начну экстази делать на аппарате. Они даже могли бы меня заставить рассказать, как все надо делать. Но спасало меня то, что они не знали, где можно достать нужное оборудование и нужные исходные вещества, и понимали, что даже если я выдам свои источники, им это не поможет. Этот бизнес очень деликатный, где все строится на доверии, и с ними бы мои партнеры, конечно, говорить не стали. Да и знаний у Лехи и его друзей не хватило бы, чтобы даже просто попробовать объяснить кому другому, что они хотят купить и зачем. Не скажешь же на химическом комбинате каком-нибудь, да еще за границей, что хочешь найти все для изготовления наркотиков. С такими идиотами никто дело иметь не будет.

Поэтому Леха и его приятели хоть явно злились на меня, но старались этого не показывать и все уговаривали. Один раз принесли с десяток пачек долларов в банковской упаковке по 10 тысяч, показали и положили передо мной на стол — вот, мол, это плата за те таблетки, что выдал им. Бери, потом получишь еще больше, но только если будешь в их особняке работать. Но я денег не тронул, чтоб лишний раз не соблазняться, и даже не узнал, сколько же там точно было. Деньги вещь временная, преходящая — сегодня есть, завтра уже нет. А свободу и здоровье ни за какие деньги не купишь.