В первые дни войны в войсках Западного фронта, не изготовившихся к боям и отступающим под ударами превосходящих сил врага, творилась полная неразбериха, переходящая в панику. Отдельные полки и даже дивизии не знали своих задач, и, утратив с первых часов войны проводную связь с вышестоящими командирами и штабами, действовали по своему усмотрению. 3-я армия, штаб которой дислоцировался в Гродно, имела лишь одну исправную рацию, но связь со штабом фронта так и не была установлена. В армии сложилось чрезвычайно тяжелое положение с боеприпасами, по несколько патрон на солдата, и, находясь в штатах мирного времени, они не были обеспечены автотранспортом и тракторами. Артиллерийские склады и базы снабжения командующему армией не были известны, и 4-я танковая дивизия этой армии «пыталась атаковать противника, не имея боеприпасов»[415]. Не лучше обстояло дело и в других армиях Западного фронта.

Отступая, наши войска, из-за нехватки средств связи и неумения работать с ними, не могли дать никаких сообщений о своем положении, и первая информация о состоянии и положении войск Западного фронта в Генеральный штаб поступила около 20 часов 26 июня, к исходу пятого дня войны[416]. В Бресте, непосредственно у границы, в крепости, располагались две стрелковые дивизии и одна танковая, они в первый же день подверглись разгрому. Все, кто спасся от мощных авиационных и артиллерийских ударов фашистов: военные, пограничники, гражданские и дети — забаррикадировались в Брестской крепости и сражались с врагом до конца июля, оттягивая на себя несколько дивизий врага, которых недоставало в других сражениях, где на них рассчитывало германское командование.[417]

Когда военные руководители разных рангов Западного фронта оказались неспособными организовать оборону и управление войсками, то в это же время советские и партийные работники областей и республики Белоруссии буквально из рук врага выхватывали ценное оборудование заводов и фабрик и под бомбежками вывозили на восток, согласно мобилизационному плану Советского правительства. Когда на пятый день войны фашистские войска ворвались в Минск, там все заводские корпуса были пусты; все ценное оборудование и станки, необходимые для выпуска военной продукции и вооружения для нашей армии, были вывезены в район Поволжья и Урала. Это был подвиг власти и народа, не побежавших от врага, и не дрогнувших под его авиационными ударами.

Отдельные командующие армиями Западного фронта так плохо и неумело руководили войсками, что это было заметно даже руководителям областей, где эти армии приняли первые бои. 25 июня секретарь Брестского обкома КП(б) Белоруссии М.Н. Тупицын, ставший с началом войны Членом Военного Совета 4-й армии сообщал в Москву: «Обком КП(б) Белоруссии считает, что руководство 4-й армии (командующий армией генерал-лейтененат Коробков А.А — Авт .) оказалось не готовым организовать и руководить военными действиями. Это подтверждается целым рядом фактов, в частности: вторжение немецких войск на нашу территорию произошло так легко потому, что ни одна часть и соединение не были готовы принять боя, поэтому вынуждены были или в беспорядке отступать, или погибнуть. В таком положении оказалась 6-я и 42-я стрелковые дивизии в Бресте и 49-я стрелковая дивизия — в Высоковском районе.

В Брестской крепости на самой границе держали две стрелковые дивизии, которым даже в мирных условиях требовалось много времени для того, чтобы выйти из этой крепости и развернуться для военных операций. Кроме того, несмотря на сигнал военной опасности, командный состав жил в городе и на квартирах. Естественно, при первых выстрелах среди красноармейцев создалась паника, а мощный шквал немецкой артиллерии быстро уничтожил обе дивизии. По рассказам красноармейцев, которым удалось спастись, заслуживает внимание и тот факт, что не все части и соединения имели патроны, не было патронов и у бойцов.

В 49-й стрелковой дивизии, после первых же выстрелов, также произошло смятение. Разработанный заранее план действий на случай войны не был изучен командирами подразделений и, как рассказывает секретарь Высоковского PK КП(б)Б т. Рябцев, командир 49-й стрелковой дивизии только в его присутствии стал давать распоряжения подразделениям, но было уже поздно…

Можно было привести много примеров, подтверждающих, что командование 4-й армии, несмотря на то, что оно находилось в приграничной области, не подготовилось к военным действиям.

Вследствие такого состояния с первых же дней военных действий в частях 4-й армии началась паника. Застигнутые внезапным нападением, командиры растерялись. Можно было наблюдать такую картину, когда тысячи командиров (начиная от майоров и полковников и кончая младшими командирами) и бойцов обращались в бегство. Опасно то, что эта паника и дезертирство не прекращаются до последнего времени, а военное руководство не принимает решительных мер. Работники обкома партии вместе с группой пограничников пробовали задерживать бегущих с фронта. На шоссе около Ивацевичи нам временно удалось приостановить это позорное бегство. Но здесь необходимо принять более серьезные и срочные меры борьбы со стороны военного командования. Возмутительным фактом является и то, что штаб армии не установил связь с обкомом, выехал на командный пункт за город, потеряв связь со своими частям. Таким образом, многие командиры и политработники вместо организации эвакуации в панике бежали из города, в первую очередь спасая свои семьи, а красноармейцы бежали в беспорядке».[418]

Еще более тревожное положение складывалось в авиационных частях Западного фронта. Военно-воздушные силы фронта состояли из 6 авиационных дивизий, насчитывавших в своем составе 1560 самолетов. Большая часть этих самолетов располагалась на аэродромах, удаленных от государственной границы на 8—20 км и все они в первые часы нападения подверглись мощным и внезапным ударам с воздуха Их легко было уничтожать: они были покрашены в серебристый цвет и выставлены на аэродромах стройными рядами как на параде. Из состава авиации округа к середине дня 23 июня было уничтожено 806 самолетов, в том числе все 100 самолетов новой конструкции «яков»[419]. Правда, были отмечены сразу и исключительные по своей смелости и жертвенности подвиги. В первый день войны советские летчики совершили 15 таранов, и большая часть их была совершена из-за отсутствия у них боеприпасов к летному вооружению и самого вооружения, что подчеркивает безмерную решимость советских летчиков сражаться с врагом до последнего.

Противник, воспользовавшись неразберихой и паникой в войсках первого эшелона, в первые дни войны на путях отхода войск, выбрасывал сотни диверсионных групп в советской форме, чтобы сеять хаос и деморализацию в войсках и нарушать управление. Только в первый день войны десантные группы были выброшены восточнее Белостока, в районах Слепянки, Велико-Берестовицы, Радунь, Зельвы, Домашево — всего до 1600 диверсантов[420], и много солдат и офицеров погибнет от их рук, пока ко всем не придет осознание необходимости высокой бдительности и беспощадности к врагу, подкрепляемой жесткими действиями своих контрразведывательных органов.