И в семье, которую так любил Леонид Ильич, все оказалось не слава Богу. Виктория занималась только домашними делами, дочь и сын лишь огорчали отца, тесть и брат тоже, племянница тоже… И друзей не осталось, только приближенные царедворцы.

Скромный работник с Украины с горечью писал о той поре:

«Я вспоминаю две фотографии. Первая — во время Парада Победы на Красной площади, здесь генерал-майор Брежнев вместе с командующим во главе сводной колонны своего фронта. На груди молодого политработника гораздо меньше наград, чем у других генералов: два ордена Красного Знамени, орден Красной Звезды, орден Богдана Хмельницкого и две медали. Уж не в этом ли кроется загадка синдрома орденомании позднего Брежнева? И вторая — дряхлая фигура Брежнева в маршальском парадном мундире, увешанном, точно иконостас, многими десятками орденов и медалей. Всего их насчитывалось около 200».

Тяжелое телесное и духовное состояние Брежнева усугубилось различными несчастиями, которые с ним случались со зловещей постоянностью. Об одном таком случае расскажем подробно со слов его охраны.

«Весной 1982 года произошли события, которые оказались для Леонида Ильича роковыми. Он отправился в Ташкент на празднества, посвященные вручению Узбекской ССР ордена Ленина.

23 марта по программе визита мы должны были посетить несколько объектов, в том числе авиационный завод. С утра, после завтрака, состоялся обмен мнениями с местным руководством. Все вместе решили, что программа достаточно насыщена, посещение завода будет утомительным для Леонида Ильича. Договорились туда не ехать, охрану сняли и перебросили на другой объект.

С утра поехали на фабрику по изготовлению тканей, на тракторный завод имени 50-летия СССР, где Леонид Ильич сделал запись в книге посетителей. Управились довольно быстро, и у нас оставалось свободное время. Возвращаясь в резиденцию, Леонид Ильич, посмотрев на часы, обратился к Рашидову:

— Время до обеда еще есть. Мы обещали посетить завод. Люди готовились к встрече, собрались, ждут нас, нехорошо… Возникнут вопросы… Пойдут разговоры… Давай съездим…

…Мы знали, что принять меры безопасности за такой короткий срок невозможно. Что делают в таких случаях умные руководители? Просят всех оставаться на рабочих местах. Пусть бы работали в обычном режиме, и можно было никого не предупреждать, что мы снова передумали и высокий гость все-таки прибудет. Здесь же по внутренней заводской трансляции объявили: едут, встреча — в цехе сборки. Все бросили работу, кинулись встречать.

Мы все-таки надеялись на местные органы безопасности: хоть какие-то меры принять успеют. Но оказалось, что наша, московская, охрана успела вернуться на завод, а местная — нет. Когда стали подъезжать к заводу, увидели море людей. Возникло неприятное чувство опасности. Рябенко попросил:

— Давайте вернемся?

— Да ты что!

Основная машина с Генеральным с трудом подошла к подъезду, следующая за ней — оперативная — пробраться не сумела и остановилась чуть в стороне. Мы не открывали дверцы машины, пока не подбежала личная охрана.

Выйдя из машины, двинулись к цеху сборки. Ворота ангара были распахнуты, и вся масса людей также хлынула в цех. Кто-то из сотрудников охраны с опозданием закрыл ворота. Тысячи рабочих карабкались на леса, которыми были окружены строящиеся самолеты, и расползались наверху повсюду, как муравьи. Охрана с трудом сдерживала огромную толпу. Чувство тревоги не покидало. И Рябенко, и мы, его заместители, настаивали немедленно вернуться, но Леонид Ильич даже слушать об этом не хотел.

Мы проходили под крылом самолета, народ, наполнивший леса, также стал перемещаться. Кольцо рабочих вокруг нас сжималось, и охрана взялась за руки, чтобы сдержать натиск толпы. Леонид Ильич уже почти вышел из-под самолета, когда вдруг раздался скрежет. Стропила не выдержали, и большая деревянная площадка — во всю длину самолета и шириной метра четыре — под неравномерной тяжестью перемещавшихся людей рухнула!.. Люди по наклонной покатились на нас. Леса придавили многих. Я оглянулся и не увидел ни Брежнева, ни Рашидова, вместе с сопровождавшими они были накрыты рухнувшей площадкой. Мы, человека четыре из охраны, с трудом подняли ее, подскочили еще местные охранники, и, испытывая огромное напряжение, мы минуты две держали на весу площадку с людьми.

Люди сыпались на нас сверху, как горох.

…Леонид Ильич лежал на спине, рядом с ним — Володя Собаченков, с разбитой головой. Тяжелая площадка, слава Богу, не успела никого раздавить».

Брежневу шел семьдесят шестой год, последний год его жизни. И нельзя не отметить его мужество и хладнокровие во время всей той ужасающей передряги. И еще немаловажное: обычно в подобных случаях начальники ужасно раздражаются на своих подчиненных, ища среди них якобы виновников, щедро раздавая наказания и взбучки. У Леонида Ильича — ничего даже отдаленно похожего. Он мужественно пережил этот тяжелый случай, проявив достойную выдержку и спокойствие.

19 января 1982 года у себя на даче вдруг застрелился давний приближенный Брежнева Семен Цвигун, зампред КГБ. Был он здоров и крепок, не пил и прочими слабостями не отличался. Почему — до сих пор точно не ясно, однако понятно и то, что кадровые сотрудники органов от несчастной любви не кончают с собой. Отметим другое: в официальном некрологе подписи Брежнева не было… Серьезный знак. Видимо, Цвигун чем-то провинился перед Генсеком, а ведь долгие годы был на Лубянке его доверенным лицом. Изменил, запутался?..

29 января того же 1982 года похоронили на Красной площади Суслова. Несмотря на мороз и ветер, Брежнев всю долгую траурную церемонию отстоял на трибуне, даже прощальное слово сказал. У него с покойным никогда не возникало близких отношений, но доверял он ему полностью. Кого теперь поставить на руководство идеологией? Решение Брежнева в этом важнейшем вопросе выглядело неожиданным: преемником Суслова стал Андропов, освобожденный от обязанностей главы КГБ.

Здесь надо затронуть такой немаловажный вопрос: задумывался ли Брежнев о своем наследнике? Есть сведения, что да, думал и решил.

Почему-то распространено мнение, что именно волею Брежнева наследником его в Кремле сделался Андропов. Скажем сразу, такое никак не подтверждено документально, а наблюдения и свидетельства имеются самого противоположного толка. На майском (1982 г.) Пленуме ЦК Андропов снова был избран секретарем — якобы на место покойного Суслова, хоть это нигде не объяснялось. Пост главы КГБ он оставил, а назначен туда был глава КГБ Украины В. Федорчук — кадровый офицер, потом генерал органов. Это был не человек Андропова, тот держал киевского начальника в тени, зато Брежнев его хорошо знал, часто отдыхая в Крыму, где Федорчук его по должности опекал. Андропов возглавил все идеологические отделы ЦК, как было при Суслове, но власть над охраной Кремля, спецсвязью и прочим утратил.

Теперь приведем сведения, сообщаемые словоохотливым М. Горбачевым в его очередных воспоминаниях, опубликованных уже в 1995 году. Там он как раз касается вопроса о «престолонаследии»:

«Один из работников, помогавших Брежневу, поведал мне однажды следующий эпизод. Приехал в очередной раз к Леониду Ильичу Щербицкий. Долго рассказывал об успехах Украины, а когда стали расставаться, довольный услышанной информацией, Брежнев расчувствовался и, указав на свое кресло, сказал: