И тут он запел: «Моя жена…увы-ы-ы, – невежда! Меня не ценит вновь и вновь! Но вот она сняла оде-е-ежду! Лю-ю-ю-юбовь!»

Где-то переглянулись хоры, причмокивая, прокашливаясь и поглядывая на потенциального солиста, способного их переорать в два счета. Оперные певцы схватились за горло, ибо громкость исполнения была такой, что я мысленно искала встроенные в коня колонки, чтобы убавить шарманку, извиняясь перед соседями. С каждой руладой парнокопытного, с каждой нотой, ко мне приходило осознание, что если случайно найду его трек среди других, я его пролистаю, предварительно поинтересовавшись, кто исполнитель, чтобы в следующий раз не нажимать кнопку «Прослушать».

– Что-то я сегодня не в голосе, – покачал головой конный ансамбль песни и встряски в одном лице, театрально распеваясь. – Иго-го-го-го! Кхе! Кхе! Иго-го-го-го! Кхеу! Так, что с моим голосом? Он должен звучать в три раза громче!

Ох, мамочки! У меня и так оставшиеся стекла только-только перестали дребезжать. Пел он откровенно отвратительно. Даже не зная партитуры, я понимала, что процент попадания в ноты равен моим шансам попадания в журнал «Форбс». Голос то съезжал, то срывался, а я чувствовала, что с такими талантами, приемная комиссия музыкальной школы посовещалась и остановила свой выбор на трубе, флейте и шотландской волынке. «Лишь бы рот был занят!», – согласились суровые музыканты, пуская скупые слезы после припева.

– Любо-о-овь копы-ы-ытами промчалась! Лягни меня, красавица, лягни! Со мною многое случалось! Но вот остались мы одни-и-и-и! – пытался сразить меня наповал непризнанный и непризванный гений. – Соски, упруго затверде-е-ели!

Не знаю, как в моем побледневшем лице, но в лице любопытных соседей он нашел преданных поклонников. Кончились их славные деньки тишины и благодати, изредка нарушаемые втаскиванием новой мебели под аккомпанемент мата. Кончилась относительная тишина, изредка нарушенная семейными скандалами! «Как же нам не веселиться, не грустить от разных бед! В нашем доме поселился очень творческий сосед!».

– Моя будущая жена должна обожать мой голос, мои стихи! – постановил парнокопытный друг, тряхнув роскошной гривой и изобразив копытами нечто похожее на лезгинку. Звучало как-то тревожно. – Моя жена должна во всем поддерживать меня, вдохновлять на новые песни…

Отлично, я буду продюсером восходящей парнокопытной звезды. Первый альбом мы запишем на телефон, иллюстратором возьмем того таинственного художника, который разрисовывает подъезд непристойными рисунками, вгоняя в краску дам и в комплекс неполноценности мужиков, а в качестве группы поддержки позовем глухих бабок. Я уже видела себя конферансье этой звезды, которой мечтают зазвездить все в радиусе километра. «Выступает!», – прокашливаюсь я, выглядывая из-за занавеса, понимая, что в случае чего придется уклоняться от летящего мусора. – «Выступает наш партизанско-вокальный отряд на передовые чартовые позиции!». Да. Контракт – не антракт!

– Плохо, когда невеста не разбирается в искусстве! – вздохнул разочарованный мною потенциальный супруг, глядя на мое скептическое выражение лица и не видя буйного восторга от его вокальных способностей. У меня уже не только глаз отбивает морзянку, у меня еще и бровь дергается. – Ну вот нельзя же такой быть! Неужели тебя не тянет к прекрасному? Ах, как же грустно, когда вместо родственной души встречаешь черствую и очень некультурную девушку! Я же просил девушку, тонко чувствующую музыку, девушку, которой нравится, когда мужчина умеет петь!

А я думала, что просто кровожадное искусство потребовало жертву!

Я отправилась на кухню, чтобы поставить себе чайник, пока за мной цокал непризнанный лично мною гений, рассказывая, насколько ценят его искусство там, и насколько не ценю я его здесь.

На полу кухни было целое биеннале. Я бы даже сказала – выставка авангардного искусства, которую впору огораживать красными ленточками и звать высококультурных критиков, дабы они оценили не только размах души, но и желудка потенциального соискателя моих ушей.

– Послушай, – сглотнула я, понимая, что тут нужна совковая лопата! – Высококультурный мой, сейчас я покажу тебе волшебную дверь и волшебное ведерко, у которого есть волшебная кнопка смыва! Цокай сюда!

Да, женихи и туалет у нас – отдельная сказка. Я провела экскурсию по ванной комнате, а мой голосистый друг внимательно прислушался.

– Какая здесь акустика! – восхитился он, пробуя свое «Иго-го-го!» и наслаждаясь кафельным звучанием. – Нет, ну ты только послушай! Прискакала к нам любовь! Прискака-а-а-ала! И ее нам мало! Грациозные копыта, длинный хвост!»…

Меня попытались обнять, но я хрипло закончила, понимая, что судьба и конь только что повернулись ко мне крупом: «Но трогать меня не моги за мой малый рост, малый рост!».

– Хорошо, – уязвленно заметила творческая натура, глядя на керамическое изделие. – Я попробую! Так и быть, сделаю одолжение!

Меня попросили покинуть помещение, а пока я доставала железную кружку – единственную, которая уцелела после ужика и его родни, кипятила чайник, в ванной послышался звук, который не предвещал ничего хорошего. Я бросилась туда, увидев, что раковина валяется на полу разбитая вдребезги, а под конским седалищем лежит треснутый бачок. Кто ж меня за язык тянул? Нет, чтобы предложить газетку! Нет! Я как культурный человек… Ой! Копыта ерзали по мокрому полу, на полу валялись полотенца, моя зубная щетка и перевернутый хвостом шампунь для тонких и ослабленных волос. В этот момент я поняла, почему крышечки нужно завинчивать плотно! Белое содержимое флакона, на который наступило огромной копыто, струей брызнуло на мокрый кафель. Нет, я вполне отдаю себе отчет, что талантливый человек талантлив во всем, но мне кажется, еще рановато вводить в олимпиаду новый вид спорта – фигурное катание на коньках с конем. Пытаясь ухватиться за стены, принцеконь, ругался ровно до тех пор, пока не пробил копытом унитаз, поскользнувшись на коврике.

– Это возмутительно! – орал он, пытаясь собраться с мыслями и четырьмя ногами на скользком кафеле. Я согласилась, понимая, что теперь минимум до следующей зарплаты придется изображать птичку на проводе, дабы острый край не вошел в нежный филей. Вода хлестала из шланга, поливая гостя и стены. Капли застывали на упругом торсе, мокрые, растрепанные волосы эротическими сосульками падали на крепкие плечи. «К туалету приучен!», – кивает сердобольная бабушка, раздающая котят возле остановки «Центральный рынок». А я жалобно заглядываю в коробочку, пытаясь удержать скупую слезу умиления!

Нет, это был не любитель моей сантехники! Это был профессионал! Я выгребала тряпками воду, сливая ее в ванну, утирала пот и собирала осколки, пока на кухне раздавалась серенада о любви, далекой от платонической.

– … и отдал в твои руки…, – развернулся в силу своих легких певец, пока я прикидывала, где находится ближайший Театр Оперы и Балета, дабы отвести туда будущего солиста на собеседование. Я представила сцену, которую посыпают бутафорским снежком, а на ней стоит конь в пальто и поет, протягивая руку в сторону зрителей. На афишах красуется «Ария Коня в Пальто и мюзикла «Конь в Пальто»! Если не возьмут в оперу, придется идти в балет, чтобы играть роль принца! А что? Реквизит уже встроенный!