— Последний Романов, видит Бог, сделал для победы революции все, что мог. Царь, а не Ульянов суть первый революционер. Если провести исторические параллели, то интересная вещь вырисовывается. В России уже никогда не наступит подлинной демократии, благодаря нашему Бориске и его дружкам. На сто лет вперед прививочку российскому народу от нее болезной устроил. Само слово превратил в ругательное, осмеянное, презренное для большинства народа.

— Но, как говаривал Рабле вернемся к нашим баранам. Кто такие большивики? Они заменили идею царя-самодержца, на идею председателя-самодержца партии власти. Назови партию — партией большинства, партией народа и пожалуйте, готова структура переворота. Могу даже признать величие дел Ленина, Сталина… что не говори, собрали Империю, не дали разорвать, сохранили… За это — земной поклон.

— Сохранили, да не надолго. Развалили страну коммунисты. — Подал я реплику.

— Это результат того, что произошло потом. Следом за яркими личностями, а их нашлось в партии относительно немного, сразу полез хам. Боязнь яркого, неординарного, всевластие серого, безусловность единогласного подчинения, лизоблюдство, вот вам и упадок величия новой Империи без всякого периода расцвета. Зачем Державе нужны убийства ученых, рабочих, инженеров? Ограничься Сталин своими соратниками, политическими болтунишками, комиссаришками и прочей бесполезной публикой — действительно великим остался в истории человеком. Ну кто такие каменевы, зиновьевы… рудзутаки? Пустые звуки для человечества. Что они создали? Ничего… Пожалуй только Бухарин войдет в историю своим лозунгом — Обогащайтесь! Вот это — дельно. И обращен сей призыв был к созидателям, промышленникам, крестьянам, нэпманам. Где они теперь? Развеяны лагерной пылью. Горько за потерю замечательных профессионалов — ученых, инженеров, конструкторов, воинов, аграномов, крестьян, рабочих. Пропал золотой фонд страны! — От негодования старик пристукнул по паркету зала тростью, словно поставил точку.

— Теперь их нет у Державы. Повыбил, мерзавец. Зато имеются в избытке воры в законе, авторитеты, олигархи. Никто ничего не производит за исключением водки и финансовых пирамид. Толку нет и не предвидится. А все Ленин да Сталин. Убили да разогнали цвет нации, который обязаны были создавать, холить и лелеять. Нонешние вождишки их дело успешно продолжают, безденежьем, бескормицей науки, безработицей, водочкой дешевенькой. Кто в бутылку скок, кто, как вы, молодой человек, за границу. Нет, нет, не осуждаю. Дело это индивидуальное. Если не можете этой мерзостью дышать, задыхаетесь — бегите. Бегите и не оглядывайтесь.

— Что творится! Разъезжаются лучшие, интеллигентнейшие люди, носители культуры. Следовательно, общий ее уровень на всей территории бывшей империи неукоснительно понижается. Вы послушайте толпу, да что там толпу, радио, телепередачи, почитайте газеты. Новояз! Порядочному человеку такое и слушать непотребно, не то что повторять!

— Может не все так трагично? Ведь большевики в свое время тоже пытались насыщать язык всякими октябринами, наркоматами… да мало прижилось. — Попытался я возразить.

— Прижилось! Прижилось! То, что в жизнь вошло, то и прижилось. Вот и получается, что заграничные русские говорят на более правильном языке, чем современные россияне.

— А, что натворили националисты с их парадами суверинитетов? Ведь это просто потрясающе примитивно! На уровне кухаркиных детей! Логика большинства ясна как колумбово яйцо. Убрать потенциальных конкурентов. Захватить под себя тепленькие места. Просто как дважды два. Сосед имеет не тот акцент, разрез глаз, оттенок кожи, но хорошую квартиру. А почему, не я? Я! Коренной житель. Моя земля, мой язык… Пошел вон мигрант, окупант, пришелец. Убрать пришлых — освободить квартиры, должности, приобрести распродаваемое по дешевке имущество. Стать первыми не по праву, а по составу крови, по записи в паспорте, по знанию языка… Какая-то бешенная ненависть холуя к обессилевшему, заболевшему хозяину. Вчера еще не знал как толком угодить, а сегодня ножкой в зад тычет. А ведь казалось, чего уж республики не имели… Все им отдавали, за счет России.

Старик разволновался, покраснел, запыхался. Закончив свою пылкую тираду сник, оперся на трость.

— Ах, все это слова. Суета-сует. Прошлого не вернешь. Настоящего не изменишь. Будущее — неведомо.

* * *

Встреча в Эрмитаже оказалась последней каплей переполнившей чашу. Прямо из музея я вернулся в гостиницу, расплатился, заправил машину, перехватил на скору руку в небольшой кафешке на Бродского и отправился в обратный путь. Моя эмиграция стартовала не в Шереметьево, не в Харькове, но в залах Эрмитажа, на Невском, там где сотни лет назад зарождалась, а сегодня превращалась в руины истории Великая Империя.

Вернувшись домой не стал ждать истечения недели, а сразу поспешил сообщить свое решение Анне. Совместными усилиями Димыча и эмиграционного спеца мы оказались опутаны узами Гименея в рекордно короткий срок. Получив хорошую материальную подпитку эмиграционная волокита стронулась с места и понеслась на полных оборотах к торжественному и совсем непечальному отвальному ужину. Анна готовила, отбирала гостей, давала всевозможные указания, которые я в роли мужа, должен был понимать с полуслова и немедленно кидаться выполнять. Увы, это теневая, оборотная сторона брачной медали.

Любили ли мы друг друга? Были ли близки? Только в постели, только физически. Я ощущал, что это не совсем то, что предпологалось, что стало возможным с Вероникой, но поделать ничего уже не мог. Впервые в жизни ощущал себя семейным человеком, думал о продолжении рода, о новой обязанности перед доверившейся женщиной.

Наконец подошел сумбурный, суматошный день отъезда. Из вещей взяли самую малость, уместившуюся в сумки и паре чемоданов. Казалось провинциальным идиотизмом тащить старый хлам в новую жизнь, переть пудовые баулы в страну изобилия. На прощанье дружбан косо чмокнул в щеку, сунул в карман куртки конверт с несколькими зелененькими бумажками, пообещал писать и исчез навсегда из моей жизни. В отличие от остальной толпы улетающих за бугор, нас никто не провожал в Шереметьево, никто не встречал в аэропорту Кеннеди. Только металлическая дама на Острове Слез приветливо помахала пришельцам своим факелом надежды.

В Америке буквально с первых дней все пошло у нас наперекосяк. Одна за другой разваливались прахом надежды и мечты. Очень быстро выяснилось, что я здесь лишний, посторонний на празднике жизни. Привезенные деньги быстро таяли. Хорошо ещё, что по приезде, не поддавшись соблазну шикарной жизни, сняли под жильё относительно дешевый полуподвал. Думали на первое время, пока осмотримся, для меня оказалось надолго.

Зажили светской жизнью, стартовавшей с похода в русский ресторанчик. Прелести жены действовали на местную публику наподобие приворотного зелья, рекламируемого обильно обитающими по эту сторону океана магами и экстрасенсами. Ничего удивительного, что быстренько оказались в компании здешних бывалых эмигрантов. Поддавшись на уговоры, мы с Анькой согласились вложить практически все оставшиеся после приезда деньги в открытие магазина русских деликатесов. Произошел сей идиотизм по совету одного из новых знакомцев, встреченного в ресторане и после совместной выпивки принявшего в нас участие. Своих денег не хватило, поэтому вошли в долю с еще несколькими вновь прибывшими бедолагами. По совету доброхота, арендовали помещение в рекомендованном им же районе города. Закупили, опять же через него, торговое оборудование. Привели в порядок зал, подсобку, нашли поставщиков, содравших с нас несусветные цены. Объявили Гранд опенинг и стали ждать покупателей.